Виктор ГОРБАЧЕВ: И в штабе, и в окопе

Мнение о: Щербине Борисе Евдокимовиче

Я видел высшее руководство, в том числе и первых секретарей, и губернаторов как бы в двух измерениях — из окопа и в штабе.
Когда приехал в город, начался период знакомства с тюменским начальством - как раз из окопа. Работал журналистом, редактором молодежных программ, а Щербина был где-то высоко-высоко. 
Приезд Б.Е. Щербины в Тюменскую область оказался важнейшим толчком в развитии еще до эпохи большого нефтяного, газового скачка, потому что это был принципиально новый тип руководителя. Тюмень ведь городишком была… Тюмень-Тюмень, ты унты надень — вот и все, что знали о Тюмени. А в возникновении, строительстве области Щербина сыграл большую роль.
В то время абсолютно не было ни промышленности, ни строительной индустрии. Б.Е. Щербина начал с того, чтобы в Тюмени внедрить хотя бы несколько крупных, хороших предприятий. Первым таким предприятием, как потом говорили на Моторном заводе, должно было стать сразу что-то очень основательное: авиационные моторы, двигатели. Крупный завод. С таким заводом сразу и город поднимается, тут же должно было пойти и женское предприятие, например, какой-нибудь суконный комбинат. Инициативой Б.Е. Щербины было создание Боровской птицефабрики, она тогда была крупнейшей в СССР, да и не только. Масштабные проекты! Масштабный человек! Он пришел сюда и начал все эти вещи двигать, и только потом началась вся эта нефтегазовая эпопея. И там развернулся он в полную силу, хотя тут у него уже была армия мощных помощников, людей, которых все знают: Р.Г. Эрвье, В.И. Муравленко… В этом отношении Борис Евдокимович Щербина был очень ценным для Тюмени человеком.
Первое впечатление, которое Щербина произвел на меня, — он оказался великолепным оратором. Меня восхищало то, как он выступал. Борис Евдокимович всегда вещал с трибуны интересно, начинал так спокойно, а потом разгорался, разгорался и уже рассказывал на эмоциях. Не помню, чтобы он выступал на телевидении. Не было этого. Ему нужна была живая аудитория, он должен был видеть человека, к которому обращается. Но в остальном Б.Е. Щербина казался мне суховатым человеком, отстраненным, но отличным дипломатом. Только потом, когда я начал писать книги, я понял, что Борис Евдокимович Щербина совсем другой человек, где-то внутри — заботливый, справедливый и не без чувства юмора. Будучи крупным руководителем, он обращал внимание на мелочи, которые характеризуют его как человека.
Молодая сотрудница обкома приехала в Салехард в легком таком пальтишке, а на севере –40 градусов. Они встретились где-то в коридоре гостиницы, и он, глядя на ее пальто, спросил, не жарко ли ей. «Да нет, — говорит, — не жарко. На севере надо, конечно, по-другому одеваться, да где шубу-то достать, я же только начала работать». Перекинулись парой фраз и разъехались по делам. Позже, через неделю, когда она приехала в Тюмень, её вызывает человек, который заведовал снабжением, и передает поручение Бориса Евдокимовича – одеть ее в недорогую какую-нибудь шубу. Вот момент интересный для оценки человека!
Но не со всеми он был однозначно добр, мог и «по шапке дать» в случае чего, мог съязвить. Был такой знаменитый строительный бригадир — Ю.И. Кильдюшов. У него была особенность — кочуя по стройкам, он возил с собой голубей. Сколотит голубятню, и птицы с ним живут, пока он там работает. Потом переезжает, и все заново. 
Однажды подъезжает на объект молодой товарищ какой-то и командует: «Щербина едет — должен быть порядок, всё убрать немедленно!». Голубятню тут же целиком погрузили в машину и вывезли. Через пару часов подъезжает Б.Е. Щербина. Ю.И. Кильдюшов, бригадир, чью голубятню убрали, злой, и это было откровенно видно. И вот к нему подходит Борис Евдокимович и спрашивает, что это он такой хмурый. Идет, берет его под ручку, они в хороших отношениях были. Юрий Иванович и жалуется Борису Евдокимовичу на то, что произошло с птицами. Б.Е. Щербина сразу же давай расспрашивать, кто потребовал, зачем потребовал. А как все узнал, поманил того товарища пальчиком и говорит: «Ты смотри, сколько ворон летает. Они тебе не мешают?». — «Нет, не мешают». — «А как тебе голуби помешали? Больше никогда так не делай!».
К прессе Борис Евдокимович относился очень внимательно и следил за нашей работой, хотя это касалось в основном газеты, потому что телевидение он как-то не сильно жаловал. К телевидению тогда вообще все относились с недоверием, считалось оно странным видом средств массовой информации. Практически каждое утро в редакцию поступал звонок от Б.Е. Щербины. Он успевал к этому времени прочитать свежую газету и звонил, чтобы дать обратную связь: где-то похвалить за что-то, где-то поругать. В редакции чувствовали, что их читают, за ними следят.
Он был человек строгий. Его боялись, я боялся. Не позволял он себе никаких шуточек. Дистанцию держал. Он был очень хороший дипломат и не боялся резкостей, если чувствовал свою правоту. Прекрасный руководитель. Он был, что называется, «идейный», настоящий коммунист — это факт. Самый заметный для меня пример – его последние годы жизни, когда он Чернобылем занимался. Он же лез, не страхуясь, на передний край… В нём жил герой, искры вокруг него летели. Мы должны хранить память об этом ЧЕЛОВЕКЕ.