— Расскажите о родителях. Чему они Вас учили?

— Папа работал водителем, мама — в сельсовете. И дома, и на работе — все в труде.
У мамы было тяжелое детство, и как она вообще выжила, я не знаю. Но жизнь ее приучила не сдаваться. Она многое умела, по дому любую работу делать успевала: и вышивала, и ткацкое дело знала — у нас был даже станок.

 
Отец был с очень сильным характером и сильный физически, все на бегу делал, но все четко. Если вдруг что-то поставили или положили не на место, то тут же получали замечание. Порядок, порядок во всем и дисциплина! Я, будучи пацаном, из школы прибегал — и все по минутам было расписано: перекусил, прибрал за скотиной, потом пару часов — пока светло — твое время (спорт, хоккей), потом опять — скотина, вечером — уроки. И знаете, труд всему учил.

— Кто был героем того времени, на кого молодежи искренне хотелось равняться?

— Была целая плеяда героических образов, на которых призывали равняться. Ориентировались на героев литературы и на наших современников — от Павки Корчагина до Юрия Гагарина, который, на моей памяти, в 1961 году полетел в космос. И я прекрасно помню, как все смотрели в небо, искали спутник, помню этот всеобщий восторг!
Можно по-разному оценивать идеалы тех лет, но я считаю: какая бы сейчас ревизия этих образов ни проводилась, то, что молодое поколение воспитывали на хороших примерах мужества, — это факт! А еще мы застали тех, кто пришел с войны. Представьте, если в 1945-м парню было двадцать пять, то в 1960-м — всего сорок! Мужчина в расцвете лет… А мне уже было девять, и я вполне соображал. Вместе мы трудились на покосах, вечером вместе собирались у костра. Они разговаривают, ты слушаешь победителей, прошедших войну, — это такое поколение, такая сила!


— Чем был обусловлен выбор будущей профессии? Почему паренек из села пошел учиться в Индустриальный институт?

— Скажу как на духу, было огромное желание получить образование! И в идеале — высшее. Я мечтал о военно-морском, но у меня не получилось. Хотя я практически был зачислен в одно из старейших учебных заведений Санкт-Петербурга — Военно-морское училище имени М. В. Фрунзе, но не прошел центрифугу. (Смеется.) И поэтому, будучи раздосадованным, даже не воспользовался возможностью быть зачисленным без экзаменов в одно из сорока предложенных военных учебных заведений. Сказал «нет» военке! И куда теперь? В родной Тюменский индустриальный, учиться на инженера-электрика по автоматике и телемеханике. Потом еще год-два я межевался, хотел на строительный переходить, мне очень нравилось все, что касается стройки. Но сейчас я понимаю и своим внукам внушаю, что главное — получить базовое высшее образование, а уже потом жизнь определит, кем ты станешь. Получил диплом, но хочешь работать в другом направлении — работай, заочно получай новые знания. Кто мешает?
Я же задавал для себя перспективы обязательно встать на ноги, а для этого нужен был Север. Потому что в то время заработки, работа, динамика — все было там. И Север давал почувствовать себя свободным. Я, например, в студенчестве в летние месяцы зарабатывал очень хорошо. Когда к пятому курсу собирался жениться и рассчитывал, как буду содержать семью, то понимал, что в месяц трачу больше, чем сто двадцать рублей, которые я после института смогу получать в Тюмени в лучшем случае.


— Вы начали трудовой путь со слесаря-механика. Помните первый рабочий день? Первое серьезное профессиональное испытание?

— Первый день помню прекрасно! Меня привезли с вахты на объект, там четыре вагончика стоят, ДНС (дожимная насосная станция. — Прим. ред.) гудит — только-только ее запустили, свеженькая ДНС‑4. Закрепили за оператором Александром Ивановичем Суздальцевым (он, кстати, позже стал Героем Социалистического Труда). Не так много я с ним поработал, но этот человек такую о себе хорошую память оставил: честный, добросовестный — вот кто герой той эпохи! Помню, что случилось у меня и ЧП — подошел к шламовому амбару руки отмыть от мазута, да и провалился. Интересные были моменты первого рабочего дня… (Смеется.)
— К тридцати пяти годам Вы прошли путь до генерального директора нефтедобывающего объединения. Все достигнутое — это закономерность вследствие упорного труда или больше везение?

— Путь этот был очень динамичный, жесткий. Я отвечу так. Первое — это все-таки заслуга родителей, которые задали с детства: ты должен трудиться! Во-вторых, у нас в семье труд-трудом, но главное — результат. С этим я по жизни иду, еще пацаном себя помню именно так — важен результат. И на работе нужен результат. И еще упорство в труде — это третье. Помню, как мне предложили должность в НГДУ «Урьевнефть» сразу на две ступеньки выше, но это за сто пятьдесят километров в тайгу, жить в вагончике… А мы только-только в Нижневартовске квартиру получили, обжились, а тут — в вагончик. Но я взял этот риск на себя, и семья поддержала.
Теперь о везении — подбираюсь к этому слову в самом конце. Да, передо мной были начальники НГДУ, которые были вполне профессиональными людьми. Но они часто менялись, потому что нас очень жестоко (именно жестоко!) тогда держали в руках и заставляли дать результат. И вот чуть-чуть невезения, невыполнения плана… Полгода, год — и привет, ставили нового. Вот это только и отнесем к везению. А все остальное — все-таки труд, учителя, упорство и умение брать на себя риск.


— Назовите, пожалуйста, своих учителей в жизни, в профессии, отношении к миру…

— Первые учителя, те, кто дал базу, — родители. А затем — десятки тех, кто оставил след в моей биографии. Много! Начиная от простых людей, с кем сталкиваешься не в плане должностей. Опять же, я хорошо помню фронтовиков, которые жили по соседству. Они прошли молодыми войну и рано ушли из жизни. Несловоохотливые, иногда на покосах вечером у костра в узком кругу они рассказывали свои простецкие, некнижные зарисовки, например, как первый раз в разведку ходили… Это воспитывает, не то слово! Трудно сказать, где ты больше получишь — от одного-двух вечеров таких рассказов или за несколько лет жизни… А в профессиональном плане я помню многих прекрасных преподавателей университета, которые искренне старались учить. Благодарен первым двум главным инженерам, у которых работал, — это Маричев Федор Николаевич и Орлов. Безусловно, ориентиром для меня был великий Роман Иванович Кузоваткин, который меня, молодого специалиста, слесаря четвертого разряда, принимал в своем кабинете. Слушал, задавал вопросы и сказал: «Давай, с Богом!» Суздальцева я уже называл — яркий пример честнейшего и в профессии, и в жизни человека. Уже будучи в должности, я вспоминаю оператора Никифора Мироновича Вачаева на Урьевке (Урьевское месторождение. — Прим. ред.). У таких людей невольно учишься не только профессиональному, но и человеческому. 


Первый заместитель министра нефтяной промышленности Владимир Юрьевич Филановский — профессионал высочайший, как и министры В. А. Динков и В. Г. Чирсков. С заместителем Председателя Совета Министров СССР Б. Е. Щербиной я сталкивался еще молодым. Так как я рано стал руководителем, застал совещания с участием этих великих министров. А такое совещание — одно-два-три — это похлеще любого университета! Это был целый ареопаг руководителей, которым непосредственно ты отчитываешься, готовишься, отвечаешь. Каких еще учителей надо? Не каждому так везет! Этого точно ни в одном учебнике не напишут. Можно написать технологические, технические аспекты, передающие опыт, но нельзя передать через лист бумаги, как организационно-управленчески это все формируется. Это все личностное: характер, постановка вопроса. Я и близко не встречал в литературе таких описаний. Огромную профессиональную школу я прошел в «Татнефти», когда НГДУ «Урьевнефть» передали в состав этого производственного объединения. Благодарен судьбе, что довелось поработать с татарскими нефтяниками и многому у них поучиться. Это был яркий пример командной работы на результат!
В политике я тоже могу перечислить очень многих. Потому что лично работал, встречался со многими руководителями республик, которые стали самостоятельными суверенными государствами. Я бы выделил Президента Азербайджанской Республики Гейдара Алиева, считаю, что это великий руководитель. Безусловно, отмечу советского и российского политического и государственного деятеля Е. М. Примакова, общение и совместная с ним работа состоялись уже в зрелом возрасте. Но все равно на ус мотаешь подходы людей, прошедших жизненную школу большую, чем ты. Вроде бы вы в ранге почти одинаковом, но опыт берет свое. Не зря говорят, что мудрость приходит после шестидесяти. (Смеется.)
— О Ваших успехах, достижениях сказано много. Их отмечают и простые россияне, которые ра­ботали с Вами, и люди из высшего эшелона вла­сти и бизнеса… А Вы сами какие свои достижения считаете главными?
 
— Сложный вопрос. Как можно себя оценивать? Наверное, важно в человеческом плане соответствовать своему пониманию чести. У меня один дед погиб на фронте, второй — в лагере. Я их не знал, но легенды слышал — простые люди рассказывали о них в деревне. И так зарождается основа внутреннего соответствия.
Когда дети и, дай Бог, внуки соответствуют такой вот родовой памяти и стержню семьи — это достижение, очень важны такие непреходящие вещи. Ты меняешься, проходишь свои испытания, дети и внуки выдерживают свои — это все происходит ежедневно. Но если вдруг уйдешь из жизни, а стержень останется живой, здоровый, крепкий и будет соответствовать твоему пониманию, что такое человек в этой жизни, — вот оно, главное.
А в профессиональном плане для меня большего достижения, чем должность генерального директора, не было и нет. Понимаешь, что ты от слесаря дошел до генерального! Я получил генеральство очень рано. И если предыдущие назначения были мне «на вырост», то есть мне надо было догонять, соответствовать, добирать опыта, то генеральство я получил, точно зная: профессионально я пол­ностью подготовлен. И вот это был апогей и высшее достижение.

 
— За свою неутомимую деятельность Вы прошли разные этапы: как производственник, политик, бизнесмен и общественный деятель. Какой этап тяжелее, а какой интереснее?
 
— Я — максималист, поэтому всегда задачи ставил максимальные. Уверовал с детства, что достигаешь результата, когда превозмогаешь. Будь то физический труд, учеба, где тоже свои испытания, и затем — на работе. Мне ничего легко не давалось, но, как бы ни было тяжело, чем сильнее стиснешь зубы, тем быстрее придет результат. И еще! Я всегда считал, что только через тяжелую работу и достигается результат. А преодоление, борьба — это всегда интересно! 
— Что помогало справляться с трудностями? Приходилось ли Вам при этом как-то меняться, подстраиваться?
 
— Меняться? Безусловно! Имеет значение все: время, задачи, ситуация. Я помню себя начальником ЦИТС и главным инженером, когда на тебе все производство. Это такая динамика, что зачастую ты на повышенных тонах, мягко говоря, общаешься. Знаете, воля и характер руководителя в то время стоили дороже профессионализма! Когда стал начальником НГДУ, прекрасно помню, что я изменился в один день. Потому что не имел права срываться. Главным инженером — имеешь право, начальником ЦИТС — через день срываешься, потому что за оперативную жизнь отвечаешь. А вот начальником НГДУ — извини! Засунь свои все срывы куда подальше. Ты обязан быть капитаном на мостике.
Приходилось ли подстраиваться? Нет! Учитывать обстоятельства — да. Вот здесь есть грань. Учитывать — это безусловно.
— Как Вы реагируете на критику в свой адрес? На каком жизненном этапе она чаще всего звучала?
 
— Критика была всю жизнь, и она была разной. (Смеется.) Она звучала и когда я был первым лицом Тюмени, и когда был министром. Но на тот момент свобода породила разнузданность прессы, и она доставляла много неприятных минут. Конечно, бывало, читаешь и понимаешь, что где-то даже справедливо написано. А когда разнузданно и несправедливо? И такое бывало через раз! Я скажу так: с нас так жестко спрашивали в период освоения тюменского нефтегазового комплекса, так жестко рассказывали, кто мы такие, что я хорошо усвоил: своевременную критику нельзя сбрасывать со счетов. Я, как и все, наверное, остро отношусь к критике, но с пониманием, и всегда долго над ней размышляю, делаю выводы. Знаете, будучи генеральным директором, я проводил по себе ежегодное «зубодробительное» анонимное анкетирование широкого распространения. Потом с личным помощником обрабатывал. Я всегда это делал, а значит, тянулся к восприятию другой точки зрения.
— В 1990 году Вы с единомышленниками проводите через областной Совет концепцию развития Тюменской области с механизмом введения платности недропользования. Как вынашивали эту идею, как к этому пришли?
 
— Это решение вызревало на противоречии. Мы в октябре 1990 года начали сессию, но прервали, и только в ноябре завершили. Одна группа советников говорила: надо готовить постановления партии и правительства, как делалось раньше в 1985 году, по которым мы должны развиваться… Я же, как бывший генеральный директор нефтегазового предприятия, глубоко и точно понимал, что любое решение партии и правительства на данном отрезке времени не даст ничего! На тот момент ни одна из экономических программ в стране не затрагивала вопросы недропользования и развития сырьевых территорий. В основном они предусматривали изменение принципов распределения ранее созданной государственной собственности. А мы к осени 1990-го выработали собственную концепцию, которая базировалась на платности недропользования, на получении своей доли от нефти и газа. Да, мы были слишком наивны, но мне не стыдно. Все изменилось, мы пережили настоящую революцию, смену всех устоев — вплоть до морали, но и сегодня я горд за результат. Тюменский областной Совет народных депутатов первым заговорил о рыночном механизме формирования цен на нефть, создании крупных компаний на базе союзной собственности, формировании новых компаний на базе разведанных и неразведанных ресурсов.
На сессии облсовета, когда я доложил основные положения концепции, в зале начался форменный митинг. Депутаты просто не понимали, о чем я говорил. Хотя, должен признаться, документ был еще сыроват, я и сам не был полностью уверен в некоторых его положениях. Доработанную концепцию утвердили лишь в ноябре. Мы опе­редили тогда и союзный, и российский парламент, которые зациклились на политике. Концепция легла в основу программы перехода Тюменской области к рынку, мы стали готовить федеральный закон «О недрах». И все это на фоне разброда и шатания, сепаратистских тенденций, проходящих на Севере митингов и голодовок, приближа­ющего ГКЧП.
Прошло тридцать лет, а нам за тот документ не стыдно! Это круто! Я этим горд!
— С 1991 по 1993 год Вы были главой администрации Тюменской области. Что из того времени вспоминается наиболее ярко?
 
— Это был трагический период — развал Советского Союза. Что еще может быть ярче? Хотя в это время происходило множество событий, включая подзабытую историю по подписанию федеративного договора Российской Федерации. Очень драматичная вещь, но и она затмевается развалом Советского Союза. 
— В 1993 году указом президента Вас назначили министром топлива и энергетики Российской Федерации. Как расстались с Тюменской областью? 
 
— Я долго и категорически отказывался перейти в правительство, до этого мне уже поступало два предложения. Но в тот момент как-то все легло, это был пик моей профессионально-политической дея­тельности. Ну и все-таки это было третье по счету предложение, а значит, в этом есть какая-то закономерность. Не так просто было отказаться. Но я тяжело перенес отъезд. Многие из тех, с кем мы двигались, были разочарованы, потому что впереди было немало намечено планов. Но судьба есть судьба. 
— Нередко Вас относят к любимчикам Б. Н. Ельцина. Это правда? 
 
— Вряд ли. В тот момент, когда союзное разваливалось, российское создавалось, целые регионы не платили за электроэнергию, профессиональный штаб области по тем временам не так уж плохо выполнял свою роль. И роль эта ценилась. К моменту отставки я находился, можно сказать, в эпицентре борьбы за собственность и морально очень устал, переживая за дело, за страну… Все, от президента и ниже, говорили о рынке: давайте жить по рынку! Моя отставка состоялась как раз после выборов Б. Н. Ельцина, и, главным образом, потому что я был против залоговых аукционов и приватизации комплексов. Я был за то, чтобы создавать новое. Но политическое руководство страны приняло решение, и вот здесь моя позиция явно и кардинально разошлась с курсом. Так что конфликт был не из-за фамилии Шафраник, а из-за политического несовпадения мнений. Ко мне с уважением относилось руководство страны, и левые, и правые, наверное, за профессиональную линию. 
Тогда в прессе было опубликовано несколько очень злых статей, помню даже один заголовок: «Шафраника использовали на сто процентов и выбросили». Злая статья, но она соответствовала действительности. Потому что штаб отрасли критические годы прожил, мы заложили энергостратегию, создали компании, провели реформу угля, как-никак пережили те годы, когда про рынок говорили, а халва не становилась слаще. Какой там рынок, когда никто не платит? И тот журналист просто выразил, что мое время закончилось. 
— Если вернуться в прошлое, что бы сделали иначе, будучи членом Правительства РФ? 
 
— Возможно, я покажусь нескромным (смеется), но из кутерьмы и трагизма, которые царили в тот исторический момент, мне кажется, мы сделали максимум, что было вообще возможно. Я всегда привожу яркий пример для тюменцев и уральцев — это Уралмаш. Великий комплекс был, великий в мировых рамках! Китайского чуда тогда, в 90-м году, и близко не было. Может, в Америке еще нечто похожее было… И взяли, разобрали на кооперативы. А ведь эта судьба должна была достаться и нефтянке! То есть НГДУ должны были быть разобраны. Была теория, что каждое НГДУ будет приватизироваться по-своему, а потом в дальнейшем это все каким-то образом объединится… Жуть и чушь! А строительство? У нас была великая компания «Главтюменьнефтегазстрой». Не было в мире такого опыта! И где она? 
Если об этом не говорить, непонятно будет, что удалось. А нам удалось из четырех министерств создать компании: добыча, транспорт, переработка и сбыт. И точно так же в угольной промышленности. И как я могу не быть гордым, что мы тогда собрали депутатскую группу в Государственной Думе, я избрался в Совет Федерации, и в конце 1995 года официальным указом нам удалось окончательно закрепить юридически становление компаний. Тот указ был эпохальным! Компании получили право объединять акции нижестоящих структур, делать едиными системы управления, экспорта. А до этого все было рыхло… 
Словом, я посмотрел бы на людей, кто мог столько сделать за эти годы развала. 
— Реализуете ли сейчас какие-то знаковые или просто интересные проекты? 
 
— Вопрос интересный. Да, я семьдесят процентов времени занимаюсь бизнесом. И нам удались очень серьезные проекты. Некоторые не на слуху — они западные. Мне удалось успешно реализовать проекты в одиннадцати странах, в том числе в таких, как Алжир, Азербайджан, Колумбия, Сирия, Узбекистан. Причем все эти проекты были реализованы, что называется, «с нуля». Другие, типа «Ванкора», широко известны. В начале 2000-х годов в этот проект никто не верил. 
Нам удалось, во‑первых, не допустить, чтобы это богатейшее месторождение ушло иностранной компании, а такие серьезные попытки были, а во‑вторых, очистить структуру капитала этого общества, консолидировать контрольный пакет в руках нашей компании. В дальнейшем реализовать такой проект, как «Ванкор», могла только мощная и крупная компания, поэтому он и был впоследствии передан нами ПАО «НК «Роснефть». Но начало проекта и его компоновка, запуск — это мой успех. 
— С каким настроением Вы встречаете свой юбилей? 
 
— С рабочим настроением! Знаете, я шестьдесят лет считаю переломным моментом. По всей философии это половина жизни, человек обязан остановиться, оглянуться, оценить и как-то опре­делиться на вторую половину. А семьдесят — это рабочий день рождения! 
— Что бы Вы пожелали России в будущем? 
 
— Благополучия! Это слово — основа, а основа самого благополучия — мир и труд! Так было написано пятьсот лет до нашей эры в индийском трактате об искусстве управления государством. Под миром понимается, что ты сильный, к тебе никто с мечом не придет. А под трудом понимается результат, и если он не достигнут, то затраченные усилия и трудом называть нельзя. 
Поэтому я желаю России благополучия! 
Про малую родину… 
 
— Тьма тьмущая любимых мест! Ведь если Родина, то все любимое, на то она и Родина! Но есть у меня и любимый укромный уголок — березовая роща, и я регулярно там бываю. Она меняется, конечно. Деревья становятся меньше, как говорят… 
 
Про связь с земляками… 
 
— Тут слово «связь» не подходит. С Родиной у меня не связь. У меня — острая потребность! Как жить, как дышать… 
 
Про ностальгию по родной деревне, по Северу… 
 
— Слово «ностальгия» я не применяю, оно мне не подходит. Есть воспоминания, есть основа… По чему ностальгировать? По себе в семнадцать лет? Это жизнь… Я глубоко интегрирован в родную Тюменскую область. В Большую Тюмень, юг области, деревню. Это и профессиональное рождение — Ханты, Вартовск, Лангепас. Как я могу эти два места разделить? И то, и другое так дорого, что не делится никак… 
 
Про настоящую дружбу… 
 
— Настоящая дружба, думаю, бывает. Но не кумовство! Дружба — это опять-таки результат усилий. 
 
Про вечные ценности… 
 
— Менялось ли по ходу жизни мое представление о дружбе, любви, семье? Менялось и меняется! Ты взрослеешь, это естественно. Не значит, что они отметаются, но чем старше становишься, тем понятие семьи ценнее. Ценность семьи — в ответственности: а что после тебя? А ценности вечные — они в Библии. 
 
Про пример для подражания… 
 
— Целое поколение войны — вот главные герои для подражания! 
 
Про веру… 
 
— Я всегда верил в высшую силу. В заданность определенную, но не предрешенность! А именно заданность. 
 
Про высшую справедливость… 
 
— Воздастся ли каждому по делам его? Я считаю, что воздается. Может, не в твоей жизни, но через детей и внуков. Подлянка все равно вылезет. 
 
Про смысл… 
 
— В чем смысл человеческого существования? Вопрос философский… В самом существовании! 
 
Про мечты… 
 
— Как ни странно, все, что мы делаем на деревне, это определенная моя мечта. Пацаном я засыпал и думал: вот вырасту, возмужаю, вернусь в деревню и что-то доброе сделаю… Не зря говорят, что мечты материализуются!

Юрий Константинович Шафраник — российский политический деятель, глава Тюменской области с 1990 по 1993 год, министр топлива и энергетики с 1993 по 1996 год, председатель Совета Союза нефтегазопромышленников России, председатель совета директоров компании «СоюзНефтеГаз». 
 Окончил Тюменский индустриальный институт по специальности «Инженер-электрик по автоматике и телемеханике» в 1974 году, по специальности «Горный инженер по технологии и комплексной механизации разработки нефтяных и газовых месторождений» в 1980 году. 
 
Трудовая деятельность 
С 1974 года работал на предприятиях производственного объединения «Нижневартовскнефтегаз» слесарем-механиком, инженером-технологом, старшим инженером, начальником лаборатории. С 1980 года — начальник центральной инженерно- технологической службы, главный инженер, начальник нефтегазодобывающего управления (НГДУ) «Урьевнефть». С 1987 по 1990 год — генеральный директор предприятия «Лангепаснефтегаз». 
В январе 1993 года занял пост министра топлива и энергетики РФ, ушел в отставку в августе 1996-го. С августа 1996 года — председатель совета директоров Тюменской нефтяной компании, одновременно с августа 1996 по апрель 1997 года — советник Председателя Правительства РФ. Одновременно в феврале 1997 года включен в состав оргкомитета по созданию Центральной топливной компании. 
С апреля 1997 по январь 2001 года являлся председателем правления, затем — президентом ОАО «Центральная топливная компания». Также был председателем совета директоров «Удмуртской национальной нефтяной компании» (1998). 
Председатель совета директоров Межгосударственной нефтяной компании «СоюзНефтеГаз» (создана в 2000 году). 
С 2002 года — председатель Союза нефтегазопромышленников России. В 2004 году избран председателем Комитета ТПП РФ по энергетической стратегии и развитию ТЭК. 
 
Политическая деятельность 
14 апреля 1990 года был избран председателем Тюменского областного Совета народных депутатов. В августе 1991 года по время ГКЧП встал на сторону Ельцина и в сентябре 1991 года Указом Президента РСФСР был назначен главой администрации Тюменской области. 
В августе 1996 года ушел в отставку с поста министра топлива и энергетики РФ. Отставка была связана с особой позицией в отношении государственного регулирования ТЭК, а также неприятия залоговых аукционов и высоких темпов приватизации объектов нефтяного комплекса России. 
Избирался в Совет Федерации первого созыва от Ханты-Мансийского автономного округа (1993–1995), входил в состав Комитета Совета Федерации по вопросам экономической реформы, собственности и имущественных отношений.

Доктор экономических наук (2006) Член президиума Горной академии Член попечительского совета Фонда Михаила Шемякина Лауреат премии Правительства Российской Федерации (1999 и 2019) Звание «Почетный гражданин Тюменской области» (2014) Звание «Почетный гражданин Ханты-Мансийского автономного округа — Югры» (2013) Орден Дружбы народов (1988) Орден Почета (2000) Заслуженный работник нефтяной и газовой промышленности Российской Федерации (2010) Благодарность Президента Российской Федерации (17 июля 1996 года) — за активное участие в организации и проведении выборной кампании Президента Российской Федерации в 1996 году Благодарность Президента Российской Федерации (24 октября 2017 года) — за достигнутые трудовые успехи, активную общественную деятельность и многолетнюю добросовестную работу Орден Русской православной церкви Святого Благоверного князя Даниила Московского II степени (2002) Орден Русской православной церкви Преподобного Серафима Саровского III степени (2012)