В 1951 году ЦК ВКП (б) принял постановление об укреплении кадрами Иркутской областной парторганизации. Это, несомненно, одна из важнейших акций по перегруппировке сил для решительного наступления на новый подъём экономики страны. По указанию ЦК в Иркутскую область направлялись наиболее деятельные и перспективные работники со всех регионов страны. Взаимодействие, взаимопомощь советских кадров проявлялась не в лозунгах, а в послевоенной практической работе, как обыденная реальная жизнь, как нормальное функционирование общественного и государственного механизма. И Б. Е. Щербина избирается секретарем, а в 1956 году вторым секретарем Иркутского обкома КПСС.
Когда Борис Щербина и другие товарищи прибыли в область, перед ними предстал едва обжитой край, где действовало развитое машиностроение в Иркутске, прежде всего, детище войны — авиационный завод. Сравнительно в крупных объемах добывался уголь в Черемхово, велась с царских времен добыча золота на Ленских приисках и слюды в Мамско-Чуйском районе. Иркутская область в остальном представляла в то время своего рода промышленную целину. Между тем потенциал, как убедились приехавшие партработники, в области на диво уникальный. В ней сосредоточены основные мировые запасы пресных вод, в том числе озеро Байкал с объемом водной массы в 23 тысячи кубических километров, что равно пяти Великим Американским озерам. Вытекающая из нее река Ангара обладает самым мощным в мире энергетическим потенциалом. В области сосредоточено 8 миллиардов кубометров запасов древесины, несколько миллиардов тонн высококачественных железных руд, по запасам многих цветных и редких металлов редко какой регион земного шара может конкурировать с иркутянами. В огромных количествах залегают запасы каменной соли, глин, строительных материалов. Заслуга Б. Е. Щербины, как одного из руководителей Иркутской области в том, что впечатляющие цифры о запасах природных ресурсов были трансформированы в не менее впечатляющие объемы промышленной продукции. 
В те годы построена Иркутская гидростанция — первенец Ангарского каскада, начато сооружение величайшей в мире Братской ГЭС, которая уже в 1961 году выдала первый ток, начато строительство Иркутского алюминиевого завода. Сложным по новизне, масштабам, по природным и организационно-техническим трудностям стало создание в области «большой химии». В те годы начал действовать Ангарский нефтехимический комбинат (тогда он назывался «Комбинат № 16»), вошли в строй первые гидролизные заводы. Перечисление того, что было в эти годы построено и введено в строй в Иркутской области, могло бы занять не одну страницу — мощнейшие линии электропередач, новые железные дороги, в том числе головной участок БАМа, тысячи новых жилых домов, школ, больниц, клубов, кинотеатров, дворцов культуры. Появились новые города среди них гордость не только иркутян, но и всей страны — Ангарск, где, пожалуй, впервые в советском градостроении застройка шла по единому генплану с полным комплексом инфраструктуры, обеспечивающим современное качество жизни. 

В 1961 году Бориса Щербину направляют в Тюменскую областную партийную организацию, где он в течение 12 лет работает первым секретарем обкома КПСС. Сдержанный, собранный, целеустремленный, он был одним из тех, кто прочно поверил в тюменскую нефть, газ, и никакие трудности или временные неудачи не могли поколебать этой веры. Став первым секретарем Тюменского обкома КПСС, Б. Е. Щербина направил усилия на развитие и обустройство нефтегазовой провинции Западной Сибири. Всего через полгода работы на тюменской земле, в декабре 1961 года, он направляет записку в ЦК КПСС, в которой обосновывает огромные перспективы Тюменской области в добыче нефти и газа. Особенно важно то, что записка была направлена тогда, когда было открыто  не более 10 процентов месторождений нефти и газа области, известных в то время.
Записка Б. Е. Щербины не сразу нашла поддержку. Только в мае 1962 года после долгих споров и тщательных экспертиз было принято Постановление Совета Министров СССР «О мерах по усилению разведочных работ на нефть и газ в районах Западной Сибири», которое можно назвать историческим. Тяжелый, неповоротливый механизм советской экономики наконец-то повернулся в направлении Тюменской области. В постановлении Совмина речь шла не только о расширении геологоразведочных работ, но и о строительстве баз, дорог, пристаней, взлетно-посадочных полос, создании новых образцов техники, привлечении к освоению области науки. Была поставлена конкретная задача: довести к 1970 году ежегодную добычу нефти до 5 млн. тонн, газа — до 10 млрд. куб. метров.
Хотя данное постановление было половинчатым — в нем отсутствовали вопросы организации в Тюменской области нефтедобывающей и химической промышленности, как предлагал Б. Е. Щербина, оно все равно окрылило сибиряков. Главное было достигнуто. После постановления дело завернулось круто. Открытие нефтяных и газовых месторождений посыпались как из рога изобилия: год 1962 — два нефтяных и два газовых, год 1963 — четыре нефтяных и четыре газовых, год 1964 — восемь нефтяных и два газовых. Тюмень превратилась в кипучий центр, боевой штаб, откуда шло управление всей деятельностью этого огромного края. Возглавлял этот центр Борис Евдокимович Щербина. Этот высоко эрудированный специалист широкого профиля, одаренный организатор и обаятельный человек умел работать на опережение. И, несмотря на всякого рода препятствия, добивался своего. Теперь, когда в стране вот уже много лет действует Западно-Сибирский нефтегазовый комплекс, ученые и специалисты квалифицируют события первых лет, как отправные вехи последующих открытий. Однако тогда, в начале неизведанного пути, были сомнения, разнотолки и явное неверие не только в перспективность района, но и в возможности технически обуздать и подчинить человеку огромное, необжитое таежно-болотистое пространство. 
Как в любом новом деле были и энтузиасты. Они противопоставляли трудностям инженерный расчет, убежденность и настойчивость. Их и возглавил Борис Евдокимович Щербина. Он внес большой личный вклад в дело использования громадных природных ресурсов Тюменской области на нужды народного хозяйства. За время его работы в Тюмени эта область превратилась из сельскохозяйственной в индустриальную.
Борис Щербина настойчиво проводил линию на интенсивное ведение поисковых и разведочных работ на нефть и газ, благодаря чему были открыты такие уникальные месторождения, как Самотлорское, Федоровское, Усть-Балыкское, Медвежье, Уренгойское, Ямбургское и многие другие.
В тяжелых природно-климатических условиях, в необжитой местности за короткий срок были возведены крупные предприятия по добычи и транспортировке нефти и газа, обеспечены исключительно высокие темпы развития нефтяной и газовой промышленности. В 1964 году были добыты первые 210 тысяч тонн нефти, в 1973 году — уже 88 млн. тонн, в 1988 году — 400 млн. тонн. Добыча природного газа здесь началась в 1966 году, в 1973 году было получено 16 млрд. куб. м., в 1978 году — 93 млрд. куб. м., в 1988 году — 560 млрд. куб. метров.

Наряду с нефтяной и газовой промышленностью в Тюменской области была создана мощная строительная база, бурное развитие получили энергетика, лесная, деревообрабатывающая, легкая промышленность, железнодорожный, водный и воздушный транспорт. Осуществлялось комплексное развитие сельского хозяйства. Произошли крупные социальные изменения, возникли новые города и рабочие поселки, дальнейшего расцвета достигли наука и культура. Были открыты университет, индустриальный, инженерно-строительный, сельскохозяйственный, медицинский институты, ряд научно-исследовательских учреждений.
В 1966 году я был переведен для дальнейшей работы из Башкирии в Тюменскую область. Здесь впервые и услышал фамилию Щербины. Работая управляющим треста, бывал на многих мероприятиях, проводимых обкомом партии. Могу сказать, Борис Евдокимович обладал широтой кругозора, ответственностью, решительностью, умением оказать поддержку в самой трудной ситуации. Люди знали, что обком партии всегда поддержит в правом, нужном деле, но никогда не спустит нерадивости или безответственности. И это создавало обстановку поиска честности, партийной принципиальности.
Вообще, считаю, что мне сильно повезло, потому что пришлось жить и работать здесь, видеть, как в глухой тайге и тундре создается новый мир. Первый нефтепровод, газопровод, панельный дом, первая музыкальная школа, первое телевидение, аэропорт … Всё впервые, будто и впрямь при сотворении мира. Жизнь была трудной, но весьма интересной. Дни, заполненные тысячей дел и забот. Победы и поражения, причем поражения порой бывали поучительнее побед. Главная цель для нас, тех, кто работал здесь, на тюменщине, вместе с Борисом Евдокимовичем Щербиной, была обустроить эту суровую, но такую богатую и щедрую землю, сделать все для ее процветания, для пользы нашей, тогда ещё великой страны.

Лично мое знакомство с Борисом Евдокимовичем состоялось в 1973 году. Перед назначением начальником Главсибтрубопроводстроя в городе Тюмени меня пригласил к себе первый секретарь обкома партии. «Три главка ведут работы на наших трассах», — сказал Борис Евдокимович. — И все три сидят в Москве. Руководство оторвано от объектов, многие вопросы решаются не оперативно. А что означают эти объекты для экономики страны Вам, я думаю, объяснять не нужно. А если заглянуть на несколько лет вперед? Потребуется удвоить объемы добычи нефти и газа. И завтрашние трассы наскоком уже не взять. У них должен быть настоящий хозяин здесь, в Тюмени. Убежден, что главк будет крупнейшим. Хотите знать, какие дела его ждут?»… И развернулась передо мной панорама будущих трубопроводных строек, прорезающих нехоженую тайгу, тундру, уникальных по сложности и инженерному размаху. «Соглашайтесь, — дружески посоветовал Борис Евдокимович. — Открою вам маленький секрет: главк создается по инициативе обкома партии, так что мы вдвойне заинтересованы, чтобы он быстрее встал на ноги. Рассчитывайте на нашу помощь. Будет необходимость — обращайтесь ко мне. И еще совет — не робейте в Москве, когда поедете на утверждение. Вас рекомендует областная партийная организация». 
Этот разговор, как эликсир, наполнил меня энергией на интенсивную работу по созданию главка. Вскоре после этого разговора при очередной встрече Б. Е. Щербина дал мне еще несколько советов. Он сказал: «Запомните: придется Вам работать в условиях, когда вышестоящие руководители не будут в полной мере решать, что по Вашему видению нужно, а нижестоящие Ваши работники так же не будут в полной мере делать то, что Вы считаете нужным, и вот, находясь в этой ситуации, Вы должны уверенно обеспечить выполнение непростых и важных задач, стоящих перед главком». В эту же встречу я решил согласовать с ним одну кандидатуру на руководящую должность (номенклатуры обкома партии). Борис Евдокимович посмотрел листок по учету кадров и говорит: «Если вы хотите знать мое мнение на счет еврейской национальности, то знайте, что я интернационалист. Если говорить об опыте работы, думаю, подходящий, но я бы, имея возраст, как Вы — 38 лет, к себе заместителя 56-ти лет не брал». Эти советы мне пригодились во все годы работы. В Главсибтрубопроводстрой, например, на руководящую работу брали до 40 лет. Но зато, какой костяк руководителей многих подразделений министерства составили выходцы из этого главка.
В декабре 1973 года Борис Щербина назначается министром строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР. Слов нет, какое сложное хозяйство досталось Борису Евдокимовичу. Отрасль формировалась с большим трудом. Стартовый, так сказать, капитал не мог обеспечить потребности строительства, годовой объем строительно-монтажных работ едва превышал два миллиарда рублей. В составе отрасли был лишь один научно-исследовательский институт, и слабая научная база не могла удовлетворять запросы производства. Технологии и принципы организации строительства требовали коренной модернизации. Организация производственных коллективов, их энерговооруженность не позволяли обеспечить ни темпов, ни качества строительства, а значит, и его надежности. Условия быта строителей даже в старых районах дислокации были плохими. В то же время Миннефтегасстрою СССР было поручено осуществлять на территории страны и за рубежом обустройство нефтяных и газовых месторождений, строительство магистральных и промысловых трубопроводов, сооружение других промышленных предприятий, создание объектов жилищного и социально-бытового назначения. Щербина понимал, что без серьезного переоснащения организаций невозможно выполнять поставленные задачи, и полностью сосредоточился на этом.
Первым комплексным решением для развития отрасли стало Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 19 июля 1974 года № 504 «О повышение технического уровня строительства магистральных нефтепроводов и газопроводов и обеспечение надежности их эксплуатации». В нём была сформирована государственная программа решения важнейших проблем нефтегазового строительства, развитие капитального строительства в Западной Сибири, его направление и средств реализации. В развитии намеченной программы было принято Постановление Совета Министров СССР «О мерах индустриализации и механизации строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности». Реализация этих решений позволила переоснастить строительные организации и вывести строительство объектов добычи и транспортировки нефти и газа на новый уровень. В этом огромная заслуга министра Бориса Евдокимовича Щербины.
Министерство под руководством Щербины создало крупную высокомеханизированную отрасль, стоящую на передовых позициях в деле повышения топливно-энергетического потенциала страны. За десять лет, что он руководил Миннефтегазстроем СССР, было построено 113 тысяч километров магистральных трубопроводов, в результате чего их протяженность стране удвоилась. При этом средний диаметр труб увеличился вдвое. Грузооборот трубопроводного транспорта в СССР вырос с 10 до 30% от общего по стране. 
В 1983 году объем подрядных работ вырос до 5,2 млрд. долларов США, что было вдвое больше программы 1973 года. В Западной Сибири и подрядные работы в том начальном году составляли 26% общего объема отрасли, а спустя 10 лет они достигли 53%. В несколько раз возросли годовые темпы обустройства нефтяных и газовых промыслов. Созданные мощности за эти годы позволили увеличить годовую добычу нефти на 246 млн. тонн и газа на 336 млрд. кубических метров. Это позволило стране выйти на первое место в мире по ежегодной добычи нефти и газа. Завидный итог. Итог работы коллективов Миннефтегазстроя СССР и самого министра Щербины.

Борис Евдокимович систематически лично занимался подбором и воспитанием руководящих кадров, следил за повышением их квалификации. Он всегда смотрел на много лет вперед. На личном моем примере, а он был типичен в работе Бориса Евдокимовича, можно увидеть его школу. После 5 лет работы управляющим треста в 1973 году мне доверили возглавить Тюменский главк. Год организации всегда сложный, и первый руководитель должен быть на работе, как мы считали, 25 часов в сутки. И вдруг мне в ноябре из министерства приходит предложение поехать в Канаду на 10 дней для ознакомления со строительством трубопроводов. Я считал, что не могу оставить главк перед началом зимнего сезона. Пошел к первому секретарю обкома Щербине и попросил защиты от предложений Москвы. Он меня выслушал, а затем спокойно объяснил важность моей поездки для нашего главка, что это намного важнее моих дел в Тюмени. Этот разговор мне запомнился на всю жизнь. Аналогичное повторилось в 1974 году, когда Борис Евдокимович был уже наши министром. Большая группа ученых во главе с заместителем министра А. И. Сорокиным на 20 дней должна была поехать в ФРГ, Францию, Англию и Норвегию. И вдруг мне позвонили и сказали, что министр включил меня в состав группы, как одного из производственников. Помня разговор о Канаде, не стал возражать против включения меня в состав делегации. Когда вся группа пришла к министру для получения напутствия, он, обращаясь ко мне, сказал: «У нас с Вами уже был разговор на эту тему — так и действуйте!». После этого профессор О. М. Иванцов стал спрашивать, когда и о чём со мной говорил министр. Я ему, отшучиваясь, сказал, что министр попросил, чтобы я обратил внимание на то, умеют ли наши ученые квалифицированно задавать вопросы. Два года спустя Борис Евдокимович вновь оторвал меня от дела, направив на 3 месяца на учебу в Институт управления народного хозяйства при Совете Министров СССР. 
Со временем я по-новому оценил свои взаимоотношения со Щербиной. А они в какие-то моменты жизни были далеко не безоблачными. Понял, что Борис Евдокимович был превосходным психологом по жизни. Его порой весьма резкие поступки были продиктованы вовсе не минутным капризом и не вздорностью характера. Таким образом, он нас воспитывал, как говорится, применительно к полевым условиям, жёстко моделируя вероятные жизненные ситуации, преподнося суровые уроки на будущее. И вместе с тем «вставал горой», случись с кем-то из нас большая или малая беда.
Мне хорошо запомнились малоприятные события февраля 1978 года. Тогда на заседании коллегии министерства после моего доклада о строительстве магистрального газопровода в Тюменской области Борис Евдокимович, как показалось, сделал мне обидное замечание. По его мнению, мои заместители, находящиеся непосредственно на участках строительства, не владеют обстановкой. Я с этим не согласился (мои заместители работали без отдыха и сна) — стал довольно резко возражать министру, в запальчивости сказав, что очевидно те, кто информирует Щербину, явно не в курсе дела. Поначалу Борис Евдокимович не снизошел до публичной пикировки, сдержанно заметил, что я веду себя недопустимо для начальника главка и коммуниста. Надо быть сдержаннее и даже в случае несправедливой критики не становиться в позу, а спокойно и аргументированно отстаивать свою точку зрения. Однако меня понесло. Задетый за живое намёком на мою несостоятельность, как коммуниста, я сказал, что как бы то ни было мою партийность нужно рассматривать не на коллегии министерства. После этого состоялась публичная порка — Щербина не мог спустить откровенной дерзости, под ударом оказывался авторитет министра. В конце заседания я сообразил, что и впрямь хватил лишку и, ссылаясь на сложную обстановку на стройках
Тюмени, объяснил свою несдержанность нервным срывом. При этом было принесено извинение коллегии и министру. После коллегии ко мне стали подходить бывалые министерские работники с выражением сочувствия. Я сказал, что не следует беспокоиться, ничего особенного не произошло, «отец публично воспитывал сына», и я сделаю правильные выводы из произошедшего. А сам устремился в приёмную министра, хотелось до отъезда нормализовать отношения. Но Борис Евдокимович меня не принял. На следующий день из Тюмени позвонил ему, но секретарь сказала, что он отсутствует. У Бориса Евдокимовича было принято хорошее правило: если во время его отсутствия кто-то ему звонил, то он непременно перезванивал. На следующий день, не дождавшись ответа, снова напомнил о себе, однако история повторилась. По министерству поползли слухи, что «дни Чирского сочтены». Ему, мол, срочно готовят замену. Положение у меня, прямо скажу, складывалось аховое, но я не опускал рук, работал и работал, не позволяя себе расслабляться и паниковать. Между тем министерские аппаратчики, поторопившись «поставить на мне крест», стали тормозить решение текущих вопросов моего главка. Я сильно по этому поводу переживал. Примерно через месяц один из заместителей Щербины сообщает, что министр завтра прилетает в Тюмень. Обычно за несколько дней до приезда министра из Москвы шли звонки, уточняли поминутную программу. А тут как снег на голову.
В аэропорту Борис Евдокимович равнодушно со мной поздоровался. Время было позднее, разговора не получилось. Наутро я решил окончательно выяснить отношения — чего тянуть, отрубать — так разом! Я отправился в гостиничный дом, где остановился Щербина. Борис Евдокимович всегда вставал рано, и, когда я приехал, он уже гулял. Он вообще спал мало. Присоединился к нему и не успел начать разговор, как он мне говорит: «Ну что, выводы сделал?». Говорю: «Пережил и выводы сделал, но, на мой взгляд, обстановка, которая сложилась между аппаратом министерства и главком, вредит делу. В интересах дела решить:  быть мне в главке или не быть». Борис Евдокимович говорит: «Быть. Ты достойно выдержал испытание. Не ударился в панику, не опустил руки, пережил достойно урок. Все остальное поправимо».
Вскоре, на следующем заседании коллегии, во время моего выступления зал притих в ожидании. После выступления Борис Евдокимович спросил: «К Владимиру Григорьевичу есть вопросы? Нет. Садитесь, Владимир Григорьевич». И всё было поправлено. 
На удивление многим аппаратным интриганам, а такие бывали во все времена, через 2 месяца, в мае 1978 года, Щербина назначает меня своим заместителем и поручает курировать стройки Западной Сибири. Это, конечно, было хорошим университетом. Я был весьма доволен нелегкой, но интересной работой.
И вдруг в середине 1982 года меня приглашает Щербина и говорит: «Ты познал всё плохое и хорошее в Сибири, а нам в отрасли нужно укрепить промышленность, машиностроение, освоить новые виды транспорта, в общем, давай — берись за этот участок». Для меня это было совершенно неожиданно, даже обидно, стал думать, за какие проступки меня министр отстранил от родной мне Тюмени. Приказ есть приказ — стал московским замом. Борис Евдокимович, очевидно, понимал моё состояние и старался снять напряжение. Он стал брать меня с собой на заседания Президиума Совета Министров, на совещания в Госплан, Госснаб, Академию наук, на выставки и т. д. При отсутствии министра Ю. П. Баталина стал мне доверять проводить заседания коллегии министерства (несмотря на то, что были более опытные заместители: Смирнов, Сорокин, Судобин). Позже стало всё понятно: он хотел, чтобы я изучил промышленность, «обкатался» по московским инстанциям, изучил аппарат министерства. Он готовил резерв на первого заместителя. В Миннефтепроме и Мингазпроме было по два первых заместителя министра. Борис Евдокимович в ЦK КПСС решил вопрос о выделении второй должности первого зама в нашем министерстве. Потребовался исполнитель, и мне официально была предложена этот должность. После чего я с разрешения Борис Евдокимовича  сказал об этом Юрию Петровичу. Он делиться властью не захотел. Должность не дали. А через полгода Ю. П. Баталин стал председателем Госкомитета по труду и социальным вопросам. 
Еще об одном важном эпизоде из моей жизни. В 1980 году народный контроль Союза повсеместно проводил проверку по хранению строительных материалов, положение здесь складывалось катастрофическое. Нарушений в те времена и в нашей «епархии» было немало. Итоги проверки по министерству были направлены в секретариат ЦК КПСС. Материальными ресурсами в министерстве тогда ведал К. К. Смирнов, который и должен был идти на заседание секретариата «получать головомойку». Но он неожиданно, не исключено, что дипломатически, заболел. А поскольку я оказался под рукой в Москве, мне, ничего не смыслившему в этих делах новичку, было велено идти на заседание. Так я впервые оказался «в святая святых»  — ЦК КПСС. Для меня этот орган всегда представлялся, как нечто светлое, возвышенное, правдивое. С этими чувствами я туда и шёл. Но скоро восторгов поубавилось. Вел памятное заседание секретарь ЦK А. П. Кириленко. Наряду с другими ведомствами в проекте постановления секретариата ЦK по сохранности материалов давалась острая оценка деятельности и нашему министерству. Тут я ушам своим не поверил: помимо наведения порядка в постановлении предлагалось объявить выговор коммунисту В. Г. Чирскому, а также передать дело на рассмотрение о наказании 6 работников нашей отрасли в комитет партийного контроля. После председателя комитета народного контроля Школьникова слово взял Б. Е. Щербина. Он был заметно смущён. Вначале он доложил, какие меры принимаются в министерстве по хранению материалов. Сказал, что климатические условия Западной Сибири не позволяют по весне, во время разлива рек, убрать с трасс трубопроводов остатки труб, пригрузов, техники. Но опыт в этом деле наращивается. Здесь многое делает Чирсков. Затем попросил секретариат не наказывать меня, мол, он самый молодой заместитель министра, для него вызов на заседании уже серьёзный воспитательный акт. «Если нужно наказать, то накажите меня, но не Чирского».
Как ни странно, определяя для меня наказание, мне не дали слова. Однако при нас окончательное решение не было принято … Был уже поздний вечер, когда мы с Борисом Евдокимовичем приехали в министерство. Здесь ждали заместители министра. В это время в кабинет министра позвонил Кириленко и что-то говорил Борису Евдокимовичу, который повторил уже однажды сказанное: «Прошу, не наказывайте строго Чирскова». И Щербина «отбил-таки» меня. На следующий день стало известно, что мне всего-навсего поставили «на вид». 
И фактически до конца своих дней Борис Евдокимович следил за перипетиями моей карьеры, активно вмешиваясь и поправляя, если что-то в моих действиях казалось ему непродуктивным или зряшной тратой времени и сил. Замечу, что Щербина никогда не ослаблял своих требований, не упрощал, не облегчал задачу, которую в очередной раз ставил передо мною. «Любимчиком» Бориса Евдокимовича было быть непросто. Это всегда был большой обоюдный труд, за который он ждал единственного вознаграждения — преданности ученика избранному делу. За эту школу я вечно ему благодарен. 
Вспоминаю, как в январе 1984 года по поручению Щербины я занимался подготовкой расширенной коллегии министерства, на которой в это время итожили работу минувшего года и заглядывали, что называется, наперёд. Доклад министра вчерне был готов. Обычно Борис Евдокимович сам его дорабатывал, а то и основательно перерабатывал, оставляя от подготовленной болванки «рожки да ножки» — только цифровой материал. Как-то поздно вечером он пригласил меня зайти. Я подумал, что речь пойдет о докладе и приготовился отстаивать принципиально важное для меня. Дело, однако, приняло совершенно другой оборот, когда я предложил ему прочитать особенно ответственные места и высказаться по части доработки. Борис Евдокимович без особой радости в голосе сказал:  «Вот сам читай и дорабатывай. Доклад будешь делать ты!». Я ничего не понял. А Борис Евдокимович как-то устало добавил: «Я только-только вернулся с заседания Политбюро. Меня назначили зампредом Совета Министров». 
Что же, это выдвижение было закономерным. Приходилось говорить не раз: Щербина был человеком государственного масштаба и мыслил по-государственному. Теперь ему поручили самый сложный и ответственный участок народного хозяйства страны, и он мог — сомнений не было — здесь всерьёз развернуться. И действительно развернулся. Когда на заре перестройки в апреле 1986 было создано бюро по ТЭК Совмина СССР, его возглавил Борис Евдокимович. На работу этого новорождённого органа возлагалась большая ответственность. Комплекс имел 31% стоимости основных фондов страны, ежегодно в его развитие вкладывалось более 20% капитальных вложений государства. Работало в ТЭК около 7 млн. человек. 
На первом заседании бюро Борис Евдокимович, помнится, сказал: «Меньше заседательности, нужна оперативность, каждое дело надо решать, как неотложное. Посмотрите, мы утонули в бумагах. Больше доверяйте телефону. На переднем плане должны быть научно-технические проблемы». Здесь в полную силу раскрылся организаторский талант этого неординарного человека. Здесь он вволю мог отдаться своему любимому труду по 12-14 часов ежедневно и часто без выходных. За пять тяжёлых для страны лет он в этой должности проделал огромную работу по наращиванию новых мощностей в энергетике, газовой, нефтяной и угольной промышленности. Были увеличены объемы геологоразведочных работ. Под его мудрым руководством данный комплекс работал устойчиво, вплоть до развала Советского Союза, да я бы сказал, по инерции и после.
Так случилось, что на долю Бориса Евдокимовича Щербины выпала обязанность в день аварии на Чернобыльской атомной станции 26 апреля 1986 года прибыть туда. Когда он добрался на автомашинах на место, то там не побывал еще никто из первых руководителей Украины. Щербина взял на себя весь груз ответственности по выселению жителей города Припяти и организации работ по безопасности на АЭС. Затем он лично много сделал для нормализации условий жизни людей, пострадавших в итоге этой страшной аварии. Когда 7 декабря 1988 года произошло землетрясение в Армении, Борис Щербина находился в командировке в Ереване. И здесь в самые тяжёлые первые дни этой трагедии Борис Евдокимович руководил спасением людей из завалившихся домов, обустраивал оказавшихся без крова. Думаю, многие люди, пострадавшие в этих двух тяжелейших катастрофах, обязаны спасением Борису Евдокимовичу Щербине. 
Ещё два выступления на заседании бюро по ТЭК. Излагаю, как записал в дневнике — тезисно.
 — 1988 год, январь. «Ушло время административно-силовых нажимов, необходимо аппараты министерств превратить в штабы по научно-техническому прогрессу, больше, больше заниматься ресурсо-энергосбережением, нам не уйти от решения вопросов экологии, в кадровой политике смело выдвигать молодёжь, поставить заслон бесхозяйственности. Зри в корень!». 
-1989 год, январь. «Главное не сдать командные высоты. Среднее звено ослабло. Заработную плату надо платить только заработанную. Создалось опасное положение в стране с научно-техническим прогрессом. Не забывайте сберегающие технологии. Разумнее совершенствуйте структуры. Создавайте банки, смелее принимайте решение по убыточным предприятиям. Ещё много у нас совещаний, много бумаг пишем, нужно найти время для творчества, для поиска рациональных систем управления!». 
Он, как мне помнится, с трудом усваивал нравы кремлевских коридоров, однако никогда не позволял себе обсуждать действия партийных и хозяйственных руководителей. И не сомневался в чистоте идеи. Был настоящим коммунистом и борцом за социалистические преобразования. Только однажды мне удалось от него услышать откровенно огорчительное. Всё остальное, очевидно, он, как и мы все, переживал внутри. Мы были в очередной командировке на Самотлоре. Поздно вечером в гостинице вдвоём смотрели московские новости и вдруг сообщение: Л. И. Брежнев удостоен очередной Звезды Героя. Борис Евдокимович помрачнел: «Подумать только, что он делает. Это, за какие заслуги? А что будут думать в народе о коммунистах?!» 
Сам он никогда не лез «в дамки» и принципиально не выпячивался, сохраняя достоинство. При сопровождении «верхушки» в поездке по стране всегда скромно держался в тени, чего не могу сказать о многих руководителях его уровня. Не раз приходилось наблюдать доклады Бориса Евдокимовича на заседаниях Политбюро или Секретариатах ЦК КПСС, они всегда были продуманы, аргументированы, предлагали оптимальные решения. Не помню ни одного случая отрицательной реакции на его выступления, притом что он никогда не приукрашивал состояние того или иного дела, резал «правду-матку». И тем не менее, тем не менее … 
Продолжая разговор о щербиновском стиле, нельзя не вспомнить, как он держался на людях. В каком бы ни был настроении — падал ли от усталости, заболевал ли на ходу, он и виду не показывал, что его одолевает недуг или он  валится с ног. И терпеть не мог, если кто-то, заметив его состояние, пытался посочувствовать или предложить помощь. Он не раз говорил мне, что «мы не имеем право на слабость». В нем не было намека на слабость, какую-то демонстрируемую исключительность собственной персоны. Он был прост и доступен. Однако при всей своей простоте на дух не выносил панибратства, похлопывания по плечу. Он старательно внушал собственный кодекс поведения своему ближнему кругу, подчеркивая, что, к примеру, разумная дистанция между молодым и умудренным опытом, между начальником и подчиненным только на пользу делу. Он никогда не путал почтительность с раболепством, избегая раболепствующих, заискивающих, тех, кто глядит в рот. От таких, случись самая малая трудность, жди беды. На вопрос, что более всего не любит  в человеческом общении, он неизменно отвечал: ложь, враньё… Свое время он расходовал предельно экономно. На его рабочем столе никогда не было беспорядка. Он во всем любил порядок. Его отличала чрезвычайная оперативность по решению возникающих вопросов. Он обладал даром общения с людьми. Мог в короткое время сплачивать вокруг себя группы людей. С ним было работать интересно, но нелегко. Он помнил всё. Очень не любил неправду. Не терпел матерщину. Всегда был заряжен на новое. За его энергией надо было успевать, а это было не просто. Не был злопамятен. Умел слушать. Обладал даром понятно и кратко говорить и писать о главном. Очень много и систематически работал над собой. Обладал энциклопедическими познаниями во многих областях науки и технологиях. Был системным человеком. Мне кажется, не было случая, чтобы он куда-то опоздал или в назначенное время кого-то не принял. Наверное, ему помогал крепко стоять на ногах и здоровый образ жизни, который давал возможность держать форму в изнуряющей повседневности и, кроме того, подтягивал и вселял оптимизм окружающим, которые, подражая Щербине, «держали марку» в тяжелейших условиях той же тюменской стройки. 
Борис Евдокимович всегда был опрятно одет: светлая сорочка, непременно — галстук, вычищенные туфли. Он был чисто выбрит, аккуратно подстрижен, подтянут. В еде не был привередлив. Любил хорошо прожаренное мясо, клюквенный сок, из деликатесов — сосьвинскую селедку. Мог выпить две-три рюмки водки, но никогда не злоупотреблял алкоголем. Хорошо играл в бильярд, был болельщиком киевского «Динамо». Не любил охоту, рыбалку, бани, карты. Правда иногда, когда мы после сложных дней в Тюмени находили время поиграть в преферанс, он всегда стоял за моей спиной и давал дельные советы.
На протяжении семнадцати лет совместной работы со Щербиной, пожалуй, не было дня, чтобы мы не пообщались или хотя бы не поговорили по телефону. 
А в последнее время, перед отставкой, эти наполненные деловым содержанием встречи, эти обычные, без малейших лирических отступлений разговоры приобрели характер заветов. Его привычные указания день ото дня теряли какую-то четкую предметность. Он все больше обобщал, делясь со мною видением проблемы в целом. И хотя делал это не торопясь, стараясь основательно погрузить в ту или иную тему, чувствовалось, что ему не терпится не просто выговориться, а отдать по максимуму то, что за многие годы накопилось. Сегодня я жалею, что после этих встреч за недостатком времени не записывал наши разговоры, по привычке отмечая в дневнике лишь наставления… Ко мне Борис Евдокимович относился всегда, мне думается, по-отцовски. Мне с ним работалось во все годы легко. Я работал, не оглядываясь, так как всегда был уверен, если нужно, он меня поправит, если нужно — защитит. Мне судьба подарила в жизни возможность работать рядом с этим удивительным самобытным человеком. Он научил меня многому, и я ему вечно благодарен.                                         
Создание топливно-энергетического комплекса СССР было главным делом всей жизни Б. Е. Щербины. И ему многое удалось сделать. Переоценить его вклад в развитие энергетики страны трудно. Благодаря весьма активному и плодотворному труду Бориса Щербины, ТЭК и до сих пор, слава богу, дает свет и тепло людям. Б. Е. Щербина проводил большую общественно-политическую и воспитательную работу, в своей деятельности проявлял глубокую партийность, высокую работоспособность. 
Без сомнения, жизнь Бориса Евдокимовича удалась. Он беззаветно, с любовью трудился и видел плоды своего труда; он поставил на ноги тех, кто на всех этапах жизни продолжал его дело.
Эпоха исторических переломов рождает людей, которые как бы воплощают в себе душу переживаемого момента. Таким человеком, такой незаурядной личностью был и остается в нашей памяти Б. Е. Щербина. Это личность первой величины, принадлежащая своему времени, своей эпохе, которая вывела этого паренька из простой рабочей семьи на широкую дорогу жизни, поставила в центр событий, которые бурно развивались во второй половине прошлого века в Советском Союзе.
Где-то в середине месяца стало известно, что Чернобыльскую АЭС намерен посетить генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев. Узнав об этом, Щербина стал настаивать на участии в этой поездке. Врачи были категорически против. А он настаивал на своем. Главный врач, видя наши отношения с ним, просил меня убедить его не ехать. Когда я, как мне казалось, весьма убедительно высказал ему все «против», он пристально посмотрел на меня и строго спросил: «Скажи, если едет генеральный секретарь ЦК партии, ты бы не поехал?». Мне нечего было сказать. И истинный коммунист Щербина полетел. Через два дня при возвращении в Москву в самолете у него случился инфаркт. Снова больница, интенсивное лечение.
На первомайской демонстрации 1989 года — последний раз на Красной площади — неплохо выглядел, как всегда энергичен. Сделали последнее фото. В мае — на работе. В июне на заседании сессии Верховного совета страны был утвержден новый состав правительства. Он действительно новый: достаточно сказать, что из прежнего кабинета, сформированного в 1984 году, на постах осталось менее пятнадцати человек. Если говорить о руководителях топливно-энергетического комплекса, то в правительстве не стало Б. Е. Щербины, В. А. Динкова, В. С. Черномырдина, Е. А. Козловского, А. И. Майорца. Все они обладали огромным опытом и успешно руководили отраслями. За исключением Бориса Евдокимовича, к остальным не было вопросов ни по возрасту, ни по здоровью. Их отставку не могли понять ни Борис Евдокимович, ни все мы — работники ТЭКа.
Для Б. Е. Щербины наступило сложное время. Он всегда жил интенсивной работой. Без этого он не представлял жизни. Его хобби — работа. По мере возможности мы старались привлекать его к решению проблем отрасли. Он часто бывал в министерстве. Предложили кабинет и машину закрепить. Борис Евдокимович сказал: «Этого не нужно делать. Когда прихожу, могу пользоваться комнатой приема иностранных делегаций, а что касается машины, то у меня есть номера телефонов дежурных по гаражу». На том и порешили. Я старался ежедневно ему звонить.
5 октября 1989 года Борису Евдокимовичу исполнилось 70 лет. Михаил Иванович Щадов, Виктор Степанович Черномырдин и я с супругой Марией Владимировной к обеду подъехали к нему на дачу в Жуковке. Кроме нас были только родственники. Все мы сердечно поздравили его, поблагодарили за все, что он сделал для страны и нас. Пожелали здоровья и долгих лет жизни. Днем раньше у его внука Бориса родился сын, тоже Борис — правнук Бориса Евдокимовича. По русскому обычаю «обмыли» и это событие. Долго общались. Борис Евдокимович был бодр и в прекрасном настроении. Что огорчило нас (очевидно и его тоже) — телефон молчал, и не было телеграмм ни от ЦК и Совета Министров, ни от обкомов партии, ни от республиканских властей. Жалко всех тех, кто в этот день должен был сказать слова благодарности этому титану экономики страны, но не сказал. 

Дорогой Михаил Сергеевич, пишу эту записку в связи с предстоящим Пленумом ЦК.
Это особый Пленум. То, что произошло на партийном съезде в Литве — событие не республики и не только в партии. Это признак ТОГО, что события изначально национальные переросли в политику о власти.
В Литве фактически власть у Сахдиса. Что же касается партии Литвы, она по замыслам захвата власти в республике — тактический этап, проба сил для всей Прибалтики.
На событии несомненна печать процессов, происходящих в Восточной Европе, и не только. Поэтому Вы правы, говоря о том, что федерализация для КПСС ни при каких обстоятельствах неприемлема. Отступление от этого принципа недопустимо и не только для Литвы.
Нарушение того принципа — путь к развалу единства не только партии, но и государства, его мощи и обороноспособности.
Панама — многоходовая акция. Она не приблизила конец холодной войны, это ее новый вариант, заявка США на полную власть на всём американском континенте. Панама — вызов разрядке и дипломатии улыбок, которую легко заменить кананерками. США подыгрывают ФРГ в стремлении к пересмотру послевоенных границ. Буш пытается предстать сильной личностью, показать, что переговоры его не гипнотизируют. Он уступил военно-промышленному комплексу, подогревает имперские устремления США, а мускулы США должна показать и социалистическим странам решительность поддержать их всеми средствами, лишь бы оторвать их от СССР и вернуть в лагерь капитализма.
Жаль, что мы опоздали с изложением позиций СССР, но знали ли мы о готовящемся?
Литва, да и не только она, своими необдуманными действиями и экстремизмом, подбрасывает горючее в панамский и другие авантюрные костры.
Свершившемуся в Литве возможна только одна политическая оценка: развал общества, партии, государственных структур и похороны перестройки в этой республике, сдача советской власти экстремизму.
Возможно ли еще успеть парализовать подобное в других прибалтийских республиках, да и кое-где в иных, где события развиваются по подобному сценарию? Не исключено, что он готовился долго и тщательно в известных зарубежных центрах. Возникает вопрос — а где же мы были, почему допустили такое?
Ведь все эти процессы в Прибалтике — не сегодняшнего дня. Принимались решения, посылались письма, телеграммы, командировались на место секретари ЦК КПСС. Они не сыграли той роли, которая им отводилась. Может быть прав т. Яковлев, который заявил японским корреспондентам о том, что перестройка — эксперимент с непредсказуемыми последствиями (не цитирую, передаю смысл), а раз это так, то за последствия никто не в ответе.
Не правда ли удобная позиция для самотека. К тому же эксперименты могут быть разными, а значит дозволенными.
Что это за идеологические обоснования в политике, организации информации? Не отсюда ли бешенство экстремиствующей информации?
Социализм — это не деидеологизированная система и общество. О коммунизме вообще перестали говорить в полный голос. Исключение здесь — Ельцин, он американцам изложил это во всех цветах. Теперь, говорят, он стал называться социал-демократом, не ясно только почему он не выходит из КПСС, как терпим его в составе ЦК. Не достает решительности у Ельцина или у Горбачева? Дважды поручалось комиссии Медведева доложить ЦК КПСС дело Ельцина. Почему этого не сделано?
Из такой неопределенности, вседозволенности вырастает экстремизм и захват власти, с чем мы теперь имеем дело в Литве.
Кто же ответит за все искажения и провалы в политике, руководстве Литвы?
На Пленуме ЦК следует сказать, кто из секретарей ЦК провалил поручение Бюро и дать им оценку. Тот, кто проваливает что-то, не должен занимать ответственные посты ни в партии, ни в государстве.
Тем более, надо вывести из ЦК, исключить из КПСС т. Бразаускаса и тех, кто недостоин представлять республику в высшем органе КПСС. Его и таких как он за их «деяния» позже изгонят и из Литвы.
Что же касается других проблем, связанных с литовскими событиями, то, на мой взгляд, следует: помочь оформиться новой компартии в составе КПСС и признать только ее принадлежность к КПСС. Партбилеты от отколовшейся части аннулировать, признать их недействительными (их не признает ЦК, это в случае, если не удастся референдум коммунистов Литвы или он пройдет в поддержку решений ХХ съезда компартии республики);
— рассмотреть экономические аспекты случившегося. Не отдавать в республиканское подчинение важнейшие предприятия союзного назначения. В хозрасчете исключать скрытую дотацию за счет дешевых топливных и других ресурсов и закупку в республике дорогостоящих изделий и товаров народного потребления. Прибалтийские республики не должны забывать о том, что и высокие надои молока они подняли на российских комбикормах и должны подумать о том, как им быть дальше:
— следует поддержать создание автономного района (в частности польского) в Литве;
— рассмотреть все, что требуется по укреплению прибалтийского военного округа и флота. Пусть военные не баррикадируются в казармах, не жалуются, а показывают силу. Эту силу ни в коем случае не отдавать под власть республик.
На события в Литве накладывается еще более мрачная тень — попрание законов в Эстонии и их бездействие, что стало возможным из-за бессилия власти центра. Почему проводятся выборы на основании незаконных актов, принятых в некоторых республиках? Их надо отменить. Необходимо обязательно и безотлагательно выполнить постановление Президиума Верховного Совета СССР об отмене тех законов, которые приняты вопреки действующей в стране Конституции. Это должен быть акт авторитета власти центра, которую Владимир Ильич называл вершиной демократии.
В этом также авторитет партии и общества. ХХ съезд компартии Литвы активизировал экстремизм. Ряд народных депутатов СССР от прибалтийских республик теперь открыто обнародовали, что следующим актом будет выход этих республик из состава СССР и провозгласили это в ультимативном тоне на Втором съезде народных депутатов СССР, считая это решенным делом.
Требуется особо рассмотреть итоги выборов в республиканские и местные Советы в Эстонии и Латвии и, наконец, активизировать партийный организм в стране. Надо преодолеть полную пассивность и значительную деформацию местных органов, а также безрезультатность мер в экономике. Оценить по-новому отсутствие стратегической интуиции во многих секторах, размытость конкретных планов и тактики.
Нельзя допустить спешки в этих решениях. Спешка, благословившая ошибки, породила опасную цепную реакцию. Она, как радиация, создала административную лучевую болезнь в обществе, породила неверие в способность быстро исправить дело (самостоятельность предприятий, выборность должностных лиц, положение в кооперации, антиалкогольная политика и др., озлобившие людей, и ударившие по авторитету власти и по экономике). В обстановке, когда стране угрожает раскол, распад государства, нужны и политические и силовые меры. Способна ли власть удержать социализм, сохранить единство Советского Союза? Так во весь рост теперь стоит главный политический вопрос.
Надо выбрать приоритеты и из них, в первую очередь, продовольствие. На другие, включая и законодательные, время еще не потеряно. Нельзя не учитывать влияние и процессов, происходящих в странах социализма, а это партия, идеология, организация деятельности власти.
Некоторые попытки убрать Горбачева не удались, однако сторонники Сахарова и Ельцина продолжают действовать.
На Втором съезде народных депутатов СССР прозвучали призывы к недоверию правительству. Видимо демагоги задались целью найти козла отпущения. Им, по сценарию видимо должен стать Н. И. Рыжков.
Чтобы развалить экономку, им надо убрать сильные личности, ошельмовать не без помощи средств информации нынешнюю структуру управления, и не создавать более совершенную альтернативу.
Главное здесь — задействовать программу, принятую съездом народных депутатов СССР. Необходимы программы коренного улучшения экономического сектора вплоть до ЦК КПСС. Срочно нужна перестройка идеологической работы во всех звеньях и, прежде всего, в партии. Это самое слабое и уязвимое место в нашем доме.
Об этих некоторых соображениях и пишу Вам, Михаил Сергеевич, с глубоким доверием к нашей партии и ее Центральному Комитету.
                                                   С уважением, Б. Щербина 24 декабря 1989 год
Борис Евдокимович ежедневно следил за тем, что происходило в политической и экономической жизни страны. Он возмущался неэффективными действиями власти. В декабре 1989 года он написал конкретную записку М. С. Горбачеву, в которой в частности говорил: «В обстановке, когда стране угрожает раскол, распад государства, нужны и политические, и силовые меры. Способна ли власть удержать социализм, сохранить единство Советского Союза? Так во весь рост стоит главный политический вопрос. Нельзя не учитывать и влияние процессов, происходящих в странах социализма, а это — партия, идеология, организация деятельности власти». Реакции на его записку не было никакой. В конце июня 1990 года, перед съездом партии, Борис Евдокимович написал свою последнюю в жизни записку. Она была адресована Политбюро ЦК КПСС. Печатали ее у нас в министерстве. С разрешения Бориса Евдокимовича я оставил себе экземпляр. Помимо того, что в ней отражена гражданская и партийная позиция этого необыкновенного человека, она служит для нас своеобразным заветом, предупреждением о скорых трагических для страны переменах. Его, очевидно, не захотели услышать в Политбюро.

В ПОЛИТБЮРО ЦК КПСС
Продиктовать эту записку заставляет беспокойство происходящим в Верховном Совете РСФСР. Здесь сейчас зона особой политической обостренности. И можно ожидать еще большего накала и конфронтации.
Власть в Верховном Совете и Правительстве России захватывает группа Ельцина. На свою сторону им удалось склонить большую половину депутатов. Сам по себе факт избрания Ельцина Председателем Верховного Совета РСФСР опасен последствиями и в политике, и в экономике страны. Недооценки этого допустить нельзя. Это вместе с тем — свидетельство нарастающего недовольства в стране. Ни политических, ни моральных качеств новоявленный руководитель Верховного Совета для такого поста, как известно, не имеет.
И это не новость для ЦК и руководства партии.
Дважды Пленум ЦК поручал Политбюро внести в Центральный комитет «дело Ельцина», и оба раза провалили поручение Пленума, не поставив даже в известность членов ЦК по существу поручения.
Безнаказанность, как известно, разлагает людей. Она же питала и нахрапистость Ельцина.
В сложной обстановке в стране формируются различные течения, в том числе и самые крайние. Используя общественное брожение, под демагогические лозунги команда Ельцина и особенно главные антипартийные силы, действующие за кулисами, так называемой демократической платформы, постепенно, не встречая надлежащего отпора, завоевывает ключевые позиции, стремясь присвоить себе лозунги перестройки и осуществить её по-своему, а Коммунистическую партию ликвидировать.
В Москве и Ленинграде Советы уже противопоставили себя партийным организациям. Подобные события в Львове, Ивано-Франковске, Тернополе, в Прибалтике дополняют кризисную ситуацию. Мы имеем дело с ликвидаторами партии и социализма.
Если группе Ельцина удастся полностью захватить Верховный Совет и Совет республики, наступит тяжелейшая полоса в истории страны.
Нельзя не видеть, что следующий шаг в их планах — захватить ЦК Компартии России, а затем предопределить судьбу и XXVIII съезда КПСС, расколоть и развалить партию.
Наверное, в ЦК известны «рассуждения» команды Ельцина (Травкин, Бочаров и другие) о выходе из КПСС и разглагольствования Ельцина о важности не ошибиться в выборе момента для этого. Письмо ЦК о консолидации и освобождения от экстремистов не сработало. Все россказни Ельцина о консолидации не более чем политические игрища. Запушены простенькие варианты: согласительные комиссии, выдвижение альтернативных кандидатур, подбираемых так, чтобы известными оказались сторонники ликвидаторов, частично уступить другим малозначащие посты или, если не удастся, то окружить таких несогласных сторожами своего клана. Да мало ли ещё, какие в таких случаях возможны варианты.
В этой обстановке не результативно действует руководство ЦК.
Идёт борьба за власть. Она стала уже опасной и плохо предсказуемой.
Почему не развенчать дутый авторитет Ельцина? Откуда такая деликатность?
Аппарат Ельцина действует нахально, грубо, не брезгуя никакими приемами. А партийный аппарат, депутатская группа коммунистов нашлась лишь упрекнуть Ельцина в шаловливости («шаловливый мужчина»).
Как же и где начнем действовать в кадровой политике с позиций партийного централизма? 86 процентов депутатов — члены партии. И такие провалы! Явно помешал просчет, что Ельцин не победит.
Надо по-возможности оттянуть кадровые решения в Верховном Совете РСФСР до возвращения Горбачева и детальной проработки кадрового вопроса и тактики, четко сформировать твердую позицию, поработать среди депутатов, не стесняясь и в «силовых» приемах.
Так ведь действуют все партии в мире, добиваясь власти в парламентах и на президентских выборах. Это, между прочим, продемонстрировал и Коль при выборах в ГДР.
И еще. У нас слитком короткая лавка кандидатов в лидеры, а то и пустая. Многих потеряли на митинговом половодье и провалились с чехардой рекомендаций для Верховного Совета России (рекомендации Полозкова, Власова). Кстати, изменив рекомендации, ЦК не сориентировал даже депутатов-коммунистов.
Цель, которую сейчас можно ещё и надо добиваться, окружать надежными кадрами одиозную фигуру Председателя Верховного Совета РСФСР, не отдать все на откуп Ельцину.
Свою позицию он обнажил и на последней пресс-конференции, явно претендуя на роль вождя!
Политбюро ЦК надо из всего этого извлечь должные уроки, наметить серьезные меры и эффективно действовать. Нельзя все время задерживаться на пути к цели.   
                                                        Б. Щербина 30.07.1990 год
В июле 1990 года состоялся XXVIII съезд КПСС. Я был делегатом. Не забыли пригласить и Б. Е. Щербину. Каждое утро заезжал за Борисом Евдокимовичем, и мы вместе двигались на заседание. Я наблюдал за его реакцией на выступления. Порой на лице Бориса Евдокимовича, обычно спокойном и бесстрастном, появлялось выражение муки. А в кулуарах он горячо говорил, что партию хотят развалить. На пятый день съезда заезжаю за ним. Нет Бориса Евдокимовича. Выясняю — в больнице на Грановского. Звоню главному врачу —  обстановка критическая. Обращаюсь к Н. И. Рыжкову. Быстрая реакция — был созван консилиум из ведущих специалистов. Больше недели врачи боролись за его жизнь. Пошел на поправку. Через некоторое время приехал к нему. Он бодро говорит, что со здоровьем все хорошо, но не переносит изоляции, нет телефона. Пришлось пояснить главному врачу, что телефон для Щербины — это жизнь. Теперь руководители отраслей топливно-энергетического комплекса страны могли снова не единожды в день слышать знакомый голос. В начале августа он сказал мне, что скоро будет реабилитация, желательно в санатории «Барвиха» и попросил проработать. Все было решено. При последнем моем разговоре с ним, судя по интонации, по бодрым ноткам, казалось, что Борис Евдокимович никогда не утратит напористости, свежести восприятия, умения заглядывать вперед и, главное, веры в людей, благополучию и благосостоянию которых он посвятил свою жизнь.
Борис Евдокимович Щербина — Герой Социалистического Труда. Награжден четырьмя орденами Ленина (1969, 1972, 1979, 1983 гг.), орденом Октябрьской Революции (1971 г.), двумя орденами Трудового Красного Знамени (1957, 1966 гг.). Член ЦК КПСС (1976–1990 гг.). Кандидат в члены ЦК КПСС (1961–1973 гг.). Депутат Верховного Совета СССР (1962–1989 гг.). Депутат Верховного Совета РСФСР (1959–1962 гг.). 
Умер 22 августа 1990 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве. 
У истории, как и у природы, есть свои законы. Недаром говорят, что великие люди сами сооружают себе пьедестал. Статую воздвигает будущее. И будущее, а это настоящее, благодарит Бориса Евдокимовича Щербину за его жизнь на земле.
Вот уже много лет ежегодно 5 октября в 12 часов, в день рождения Бориса Евдокимовича, приходят почтить память на Новодевичье кладбище его соратники и ученики.
Мемориальные доски его имени установлены в Тюмени на доме, где он жил, в Москве на здании Миннефтегазстроя, где он работал, и в г. Ухте на доме культуры, где он 15 лет встречался с избирателями округа, как депутат Верховного Совета СССР, а также в г. Дебальцево, где он родился. А еще бороздит водные глади морей сухогрузный теплоход «Борис Щербина». Имя «Борис Щербина» присвоено самолету ВС Боинг 737-800. В Тюмени в центре города стоит прекрасный памятник Борису Щербине, также есть бульвар Бориса Щербины, где в сентябре этого года открыли мемориальный камень с памятной доской Б. Е. Щербины. В Гюмри (Ленинакан) Армении ему поставлен памятник, его именем названа улица, посмертно присвоено звание Почетного гражданина.
В Ханты-Мансийском округе его именем названо нефтяное месторождение, а в столице округа, Ханты-Мансийске, его имя занесено на аллею звезд — выдающихся людей нефтяной Югры. Есть улица и в городе Надыме Ямало-Ненецкого автономного округа. Его имя носит благотворительный фонд «Ветеран Нефтегазстроя».
Учреждены премии и стипендии имени Щербины.
Вот такой пьедестал воздвиг себе Борис Евдокимович Щербина, и сколько всего вместилось на нем. И сколько ещё вместится.
Борис Евдокимович — выдающийся государственный и партийный деятель Советского Союза. Память о нем сохранится у всех, кто его знал. И очень хочется, чтобы узнали о нем еще многие.

Родился Борис Евдокимович Щербина 5 октября 1919 года в поселке Дебальцево Бахмутского уезда Екатеринославской губернии, ныне Донецкой области. Отец, Евдоким Григорьевич Щербина был рабочий-железнодорожник, мама – Мария Артемьевна – домохозяйкой.
1927-1937 годы - Учеба в школе (г. Дебальцево).
1933 год - Вступление в члены ВЛКСМ.
1937-1940 годы - Учеба в Харьковском институте инженеров железнодорожного транспорта (г. Харьков).
1939 год - Вступление в члены БКП (б).
1940 год - Боец-лыжник 316- го отдельного специального эскадрона на Финском фронте.
1940-1942 годы - Продолжение учебы в институте инженеров железнодорожного транспорта (г. Ташкент).
1942 год - Инженер, старший инженер группы воинских перевозок Купянского отделения службы движения Северо-Донецкой железной дороги (г. Купянск)
1942 год - Секретарь Харьковского обкома ВЛКСМ по военной работе (г. Купянск).
1942-1944 годы - Член бюро Харьковского обкома ВЛКСМ (г. Харьков)
1942-1943 годы - Инструктор ЦК ВЛКСМ (г. Москва).
1943-1944 годы - Секретарь Харьковского обкома ВЛКСМ по военной работе (г. Купянск).
1944-1946 годы - Инструктор, заведующий сектором кадров Харьковского обкома ВКП (б) (г. Харьков)
1946-1948 годы - Слушатель Республиканской партийной школы при ЦК КП (б) Украины (г. Киев).
1948-1950 годы - Второй секретарь Орджоникидзевского райкома ВКП (б) (г .Харьков).
1950-1951 годы - Секретарь Харьковского горкома ВКП (б) (г. Харьков).
1951-1961 годы - Секретарь, второй секретарь Иркутского обкома КПСС (г. Иркутск).
1959-1963 годы - Депутат Верховного Совета РСФСР.
1961-1973 годы - Первый секретарь Тюменского обкома КПСС (г. Тюмень).
1961-1976 годы - Кандидат в члены ЦК КПСС, избран XXII, XXIII, XXIV съездами КПСС.
1973-1984 годы - Министр строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности СССР.
1984-1989 годы - Заместитель председателя Совета Министров СССР.
1986-1989 годы - Председатель Бюро по топливно-энергетическому комплексу Совета Министров СССР.
1976-1990 годы - Член ЦК КПСС, избран XXV, XXVI, XXVII съездами КПСС.
1962-1989 годы - Депутат Верховного Совета СССР.
С мая 1989 года пенсионер.
22 августа 1990 года - Смерть Б.Е.Щербины. Похоронен на Новодевичьем кладбище в г. Москве.

1945 год - Награжден медалями «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне» и «3а доблестный Труд в Великой Отечественной войне».
1948 год - Награжден медалью «30 лет Советской Армии».
1957 год - Награжден орденом Трудового Красного Знамени за заслуги в освоении целинных и залежных земель, успешное проведение уборки урожая и хлебозаготовок в 1956 году.
1958 год - Награжден медалью «За освоение целинных земель».
1965 год - Награжден медалью «25 лет победы в Великой Отечественной войне».
1966 год, март - Награжден вторым орденом Трудового Красного Знамени за успехи, достигнутые в развитии животноводства и увеличении производства сельскохозяйственной продукции.
1968 год - Награжден медалью «50 лет Вооруженным Силам СССР».
1969 год - Награжден орденом Ленина за заслуги перед КПСС и Советским государством.
1970 год - Награжден юбилейной медалью «За доблестный труд в ознаменовании 100-летия со дня рождения В.И Ленина.
1971 год, октябрь - Награжден орденом Октябрьской Революции за заслуги в выполнении 5-летнего плана и организации производства новой техники.
1972 год, декабрь - Награжден вторым орденом Ленина за организацию уборки урожая в сложных погодных условиях и перевыполнение народнохозяйственного плана продажи зерна.
1975 год - Награжден медалью «30 лет Победы в Великой Отечественной войне».
1978 год - Награжден медалью «100 лет освобождения Болгарии от османского рабства».
1979 год, октябрь - Награжден третьим орденом Ленина за многолетнюю плодотворную работу в партийных и хозяйственных органах и в связи с 60-летием со дня рождения.
1982 год - Награжден медалью «За освоение недр и развитие нефтегазового комплекса Западной Сибири».
1983 год, октябрь - Присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением Ордена Ленина и Золотой медали «Серп и Молот» за большие заслуги перед Советским государством в области строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности и в связи с досрочным вводом в эксплуатацию газопровода Уренгой-Помары-Ужгород.
1985 год - Награжден медалью «40 лет победы в Великой Отечественной войне».
1986 год - Награжден медалью «40 лет Социалистической Болгарии».
1988 год - Награжден медалью «От благодарного Афганского народа».