Виктор ЧИКИШЕВ

Мнение о: Щербине Борисе Евдокимовиче

Не тем, кто собрался на презентации книги «Слово о Борисе Щербине», нужны знания и истории, спрятанные под обложкой. Эти люди были знакомы с ним лично, трудились с ним плечом к плечу, они сами знали этого человека лучше, чем может быть написано в любой книге. Эта книга нужна потомкам, молодежи, которая будет продолжать дело отцов-основателей, тем, кто не знал этого великого человека.
Однажды еду в такси, и разговорился с водителем. Оказалось, что водитель сам живет в проезде Бориса Евдокимовича.
— А ты знаешь, кто такой Борис Евдокимович? — спрашиваю его.
— Да не знаю. Мужик какой-то, — ответил таксист.
Когда проводятся экскурсии по Тюмени, рассказывают о Викторе Ивановиче Муравленко, Юрии Георгиевиче Эрвье. Их знают, а о Борисе Евдокимовиче Щербине почему-то не говорят. Почему?
Я проработал с Борисом Евдокимовичем всего 11 лет, с 23 февраля 1973 года, когда Щербина принял меня на работу. Несмотря на то, что Щербина был человеком, загруженным сверх меры, несмотря на то, что у него всегда было множество проблем и вопросов, требующих безотлагательного решения, он относился к кадрам, к работникам, которых подбирал, с большим уважением и заботой. Вспоминая день приема на работу и первую беседу с Щербиной, говорю, что многим руководителям стоит взять с него пример.
Я зашел, мальчишка молодой, после института. Он вышел из-за стола, подал мне руку и потом минут 30–40 объяснял, что такое нефть и газ, а потом сказал, что «вот это все надо обустроить». То есть он не принуждением, а убеждением, что надо туда идти и работать, завлекал работников.
Не буду рассказывать о работе Щербины, его больших достижениях и подвигах, потому что все это уже написано. Расскажу о том, каким человеком был Борис Евдокимович.
Во-первых, за все время работы я ни разу не слышал, чтобы он поднял голос. Ни разу я не слышал, чтобы он кого-то оскорбил.
В Миннефтегазстрое было очень трудно, проделывалась большая и сложная работа: создание и обустройство всего, чем теперь пользуются жители Севера. Каждый квартал я отчитывался, что построено все, что нужно. Там почти все города начинались с нуля. Работники прилетали в чистое поле и на ровном месте возводили такие поселки, как Лангепас, Когалым, Ноябрьск, которые потом становились городами. Отчитываясь однажды перед Б.Е. Щербиной о проделанной работе, я поразился человечности руководителя: он как-то спрашивал обо всем, о чем нужно спросить. Не только о том, что сделано, но и о самом человеке. Заботился о человеке. В эпоху Бориса Евдокимовича начали создаваться подсобные хозяйства. У каждого треста на Севере было свое подсобное хозяйство, потому что дорог не было, возить припасы можно было только по воде или по зимникам, а кормить северных работников нужно было хорошо — все-таки они в таких суровых условиях трудились. И вот не было у него мелочей в его работе.                  
Отчитываюсь однажды у него на совещании: отчитался за жилье, за все, как мне казалось, остальное, все шло по плану. И в самом конце он спрашивает меня: «А сколько вы земли пашете в Монатском?». А я отвечаю: «250 дней был в командировке, могу не знать точно…». А он: «Сколько?». Знал, потому что однажды мы поехали за грибами с одним земледельцем, и я смотрю: все болота, болота, будто бы нет земли для хозяйства. Я и спросил, пашут ли здесь что-нибудь. Спутник мой ответил, что 50 гектар, вот я и запомнил. Но когда дело дошло до удойности, а я уже точно не знал. Борис Евдокимович сказал, что я должен замечать все. Самое интересное, что он это сказал, не свысока, не сурово, не стыдя, а так по-отечески, что вроде бы сделал упрек, а вроде и не обидно. И с тех пор я старался все знать о своей работе, и когда позже у меня были подчиненные, им я тоже говорил, что в своей должности, в своей обязанности ты должен знать все. Вот такой он был — Борис Евдокимович.
И так можно очень много говорить о его человечности, о его отношениях с другими людьми, о его работе: не было у него мелочей в деле, не было для него не решаемых задач.
Я не думаю, что если бы Борис Евдокимович был жив и был у власти, что вот такая вот вакханалия получилась и то, что вытекло из этого в 90-е годы. Не думаю, что Борис Евдокимович был бы когда-то почетным гражданином другой капиталистической страны, как некоторые из наших руководителей. Поэтому о Щербине можно говорить очень долго, очень много, и надо говорить, чтобы наши потомки, наши последователи знали о нем.