Владимир МЕЛЬНИКОВ: Вопреки «черному десятилетию» России

Мнение о: Шафранике Юрии Константиновиче

Что только не пишут и не говорят о времени правления М. Горбачева и Б. Ельцина, и в основном осуждающе. Явное соперничество двух руководителей высокого ранга не казалось чем-то особенным и существовало всегда и во всем демократическом мире. Мало кто ожидал, что это обернется национальной бедой — потерей страны с громким именем Союз Советских Социалистических Республик.
Чем больше документов тех лет становится достоянием гласности, тем откровеннее винят двух президентов и их приспешников (вроде А. Яковлева при Горбачеве и Е. Гайдара при Ельцине) за утрату великой державы с населением в двести восемьдесят шесть миллионов человек. И боль от потери не утихает у большинства граждан СССР.С Юрием Константиновичем меня познакомил его коллега, Валерий Чурилов, в то время — секретарь окружного комитета КПСС в Ханты-Мансийском округе Тюменской области. С ним нас связывало философское восприятие происходящих событий и понимание тесной связи фундаментальной науки и философии, о чем мы рассуждали на организованных Валерой семинарах.
Первая встреча «на троих» проходила в 1990-м в Москве, в грузинском ресторане вблизи Новодевичьего кладбища. Юрий Константинович в этом году был избран главой администрации Тюменской области, имея в свои тридцать восемь лет опыт управления в ХМАО.
Довольно длительная беседа о проблемах, целях и путях их решения закончилась неожиданно. Меня вдохновляло то, что молодой, энергичный человек пришел во власть в богатой углеводородами Тюменской области, и я был готов к сотрудничеству в той части, где к своим пятидесяти годам были знания и накопленный опыт, — международные связи и научно-образовательная сфера.
Мне, как немногим в советские годы, повезло: сразу после защиты кандидатской диссертации ректор Московского геологоразведочного института им. С. Орджоникидзе, который я окончил и где остался для работы на кафедре геофизики, неожиданно предложил включиться в исполнение договоров института на участие в образовательной деятельности Алжира и Гвинеи. Но поскольку с детства я учил лишь английский язык, а в этих странах, кроме государственного арабского языка, был распространен французский, то приказом ректора я на десять месяцев был освобожден от работы и направлен на курсы языка в Институт иностранных языков им. М. Тореза. Потом последовала полуторамесячная командировка в университет города Монпелье во Франции для совершенствования языка.
Два года преподавания в университете города Бумердеса (в шестидесяти километрах от столицы Алжира) подарили мне не только чистый разговорный язык, но и очень интересные и полезные знакомства, общение с французами и бельгийцами довольно высокого положения. В 1973 году участие в Международной конференции по мерзлотоведению в городе Якутске открыло мне двери в Канаду, где, как известно, распространен французский. Тринадцать раз я посещал Канаду, что укрепило мое положение в среде ученых и позволило завязать многие другие связи.
Возвращаясь к нашей первой беседе с Юрием Константиновичем, хочу подчеркнуть, что один из вопросов к новому главе области был о том, какие успешные западные страны могли бы стать наиболее полезными при разработке программ развития и совершенствования административных методов управления регионом. Мы пришли к выводу, что Канада: географическое положение, наличие аборигенных народов (индийцы, метисы, эскимосы), государственная структура, сложенная из многих провинций, а также то, что половина территорий занята многолетнемерзлыми породами, — лучшего аналога трудно представить.
Предложение брать билеты и лететь в Канаду, было принято им с энтузиазмом. Мне оставалось только прозвониться канадским коллегам и друзьям, объяснив уровень «делегации» и выразив желание ознакомиться с системой управления провинциями, городами, министерствами, общественными организациями, с университетами и колледжами, а также с нефтяными площадками и особенностями технологий добычи углеводородов.
Почти трехнедельная поездка была столь насыщенной и интересной, что Юрий Константинович до сих пор вспоминает о ней как об открывшей ему глаза на многое и очень полезной. Наш маршрут был от Монреаля через Квебек, Калгари, Эдмонтон и Уайтхорс.
Среди прочего удивило нас знакомство с общественной городской организацией, которая могла остановить стройку в новом районе, если нарушена очередность застройки. Сначала инфраструктура (магазины, детские площадки, стоянка машин и т.  д.), а потом уже жилые дома. Также оказалось интересным, когда на нефтяной площадке одни качалки работали, а другие стояли. Оказалось, качают только те, из которых нефть на сегодняшний день дает прибыль (которая связана с курсом доллара и ценой на нефть). Запомнились и встречи с аборигенами в Уайтхорсе на Юконе, и то, как нас там встречали. Оказалось, что в столице, где население было всего 16 тысяч человек, не оказалось переводчиков ни с русского, ни с французского, и мне пришлось, пережив стресс от этого, вспоминать несколько подзабытый (из-за французского) английский, что, к удивлению, получилось, и через два дня я уже давал интервью довольно свободно.
На Юконе, в двух шагах от Клондайка (район золотодобычи на границе с Аляской), мы завершили наше путешествие по Канаде. Поездка и полученные от нее эмоции дали толчок к реализации назревших проблем Тюменской области: совершенствование управлением региона, привлечение западных экспертов и заинтересованных бизнесменов в развитии промышленности и сельского хозяйства. В это внесли свою лепту многие структуры, вплоть до КГБ.
Моя дружба со старшими офицерами этой службы еще в 60-е годы, их советы и некоторая заинтересованность в моем умении налаживать деловые контакты плюс патриотическое воспитание, к моему удивлению, были полезны для этой службы. А для меня это было интересно, так как приносило новые результаты без агентурных обязательств и давало некоторую свободу от спускаемых сверху правил поведения за рубежом. Результаты были и в Алжире, и в Канаде, где мое пребывание было довольно длительным.
В Тюмени ко мне обратились с необычным предложением, с которого началась первая в новой России в 1990–1993 годах сельхозреформа, программа которой была подписана вице-президентом РФ в 1991–1993 годах, Героем Советского Союза Александром Владимировичем Руцким.
В поисках путей привлечения специалистов и инвестиций из-за рубежа нужны были конкретные люди и их возможности. До меня довели информацию о том, что настоятель православной церкви в Голландии привез в Петербург некоего бизнесмена, готового сотрудничать с руководством РПЦ. Моя задача была познакомиться с этим бизнесменом и попытаться привлечь его или его коллег из Голландии к тюменским делам. Мне это удалось. Это был Джеральд Бюргерс, мы дружили вплоть до его ухода из жизни четыре года назад.
В успешном проведении реформы нам помогла объявленная Европой техническая и гуманитарная помощь новой России. Но выяснилось, что на эту помощь могут рассчитывать три субъекта: Москва, Петербург и Нижний Новгород. Однако и в этом нам сопутствовала удача: оказалось, что мой однокурсник Игорь Гаврилов, бывший заместителем И. С. Силаева, а затем советником А. В. Руцкого, связался с кем надо, и Тюмень стала четвертым субъектом права на помощь. В результате реформы мы обучили более сорока руководителей сельхозотрасли региона в лучшей голландской школе, где они детально ознакомились с технологиями растениеводства и животноводства, а несколько молодых ребят обучились конкретному делу — обрезанию копыт у коров, и вернулись с подарком в виде оборудования для этих операций.
Но главным подарком из Голландии был тепличный комплекс новейшей технологии, работающий в Заводоуковске до сих пор. Таких подарков больше в России не было, но, чтобы получить последнюю новейшую технологию, пришлось напроситься на прием к премьер-министру Голландии Люберцу. Этот визит помог организовать тот же Гаврилов: направили телеграмму от Руцкого с просьбой принять члена-корреспондента РАН В. П. Мельникова и своего советника. Визит состоялся, и при нас по звонку Люберца было дано разрешение на подарок в виде тепличного комплекса (известен как РИТЗА — от названия «Российская инновационная Тюменско-Заводоуковская агрокомпания»).
В 1991 году Б. Н. Ельцин, побывав до этого в других субъектах России, прибыл в Тюмень для завершения работы над указом о развитии Тюменской области. Перед тем как выступить перед общественностью в большом зале, в кабинете Юрия Константиновича он собрал руководство Тюменской области вместе с сопровождающими его членами Правительства РФ во главе с И. С.  Силаевым. В это время я находился в зале среди тех, кто был приглашен на встречу с Президентом РФ. Ко мне подходит секретарь Юрия Константиновича и говорит, что меня просят подняться наверх. Охрану предупредили, поэтому меня без проблем пропустили в кабинет. Заняв единственное пустое кресло за столом, я слушал, как резко Ельцин обсуждал состояние сельского хозяйства. После этого, немного остыв, он заявил, что пора спуститься в зал. Юрий Константинович попросил несколько минут для выступления члена-корреспондента РАН В. П. Мельникова — Ельцин согласился. Я очень коротко рассказал о проблемах финансирования науки и закончил тем, что такое положение многих ученых вынуждает уезжать за пределы России, а научные институты вынуждены пользоваться иностранным финансированием и, соответственно, отчитываться перед зарубежными заказчиками, отправляя им новейшие результаты исследований. Закончил свое выступление, довольно резко сказав, что сложившаяся ситуация вынуждает нас работать не на Россию, а на тех, кто платит, добавив, что на Западе значительно лучше развита цепочка от фундаментальных знаний к прикладным работам с получением нового продукта или технологий. Борис Николаевич, выслушав меня, заявил: «Владимир Павлович, вы говорите о столь важной проблеме, что я хотел бы продолжить этот разговор в Москве». На что я с улыбкой ответил, что знаком с коридорами власти, а затягивать решение проблемы нельзя. Поэтому прошу в готовящийся указ внести пункт о науке. «Так мы же сегодня подписываем указ, а у вас готова формулировка того, что надо внести?» — уточнил Ельцин. Я ответил, что она готова, тогда Борис Николаевич, обращаясь к И. С. Силаеву, сказал: «Внести в указ как поручение президента». Случилось нечто нерядовое. В указе появился текст о создании в Тюменской области международного научного центра с финансированием из средств программы развития Тюменской области и двух округов, в котором, в частности, подразумевалась возможность приглашения лучших ученых к нам на работу. Указ вышел, но воплощение в жизнь практически не получил из-за событий 19 августа 1991 года с ГКЧП и расстрелом парламента в 1993-м. В целом от неумелого перехода от социалистического образа управления к капиталистическому, за что все правление Бориса Николаевича Ельцина называют «черным десятилетием».
Как снег на голову свалился на страну ГКЧП, вслед за которым начался развал системы управления СССР. В Тюмени здание обкома партии было закрыто и отдано на откуп спецслужбам по сбору и архивированию документов. Спустя примерно два месяца Юрию Константиновичу дали разрешение занять здание под аппарат правительства. То, что он сделал, характеризует его как честного, искреннего человека, ценящего дружбу и деловые отношения. Он пригласил меня, объяснил ситуацию, подчеркнул, что секретари обкома — его друзья, и он не готов так сразу занимать их кабинеты. Предложил мне занять кабинет первого секретаря, что меня немало удивило. Я согласился и направился в здание обкома, где меня встретил управляющий делами. «Вы по какому вопросу здесь?» Я отвечаю, что по просьбе главы области я должен занять главный кабинет. На что он говорит, что в этом «святом» кабинете за двадцать лет работы он был только один раз, никого без официального документа пропускать туда не может. Я вернулся к Юрию Константиновичу, рассказал про наш диалог, и он издал соответствующий указ. Я занял «святой» кабинет, в котором проработал три месяца. Второй этаж временно заняли мои сотрудники из ТюмНЦ, а правый блок отдали музею, картины которого в работающем здании уже некуда было вешать, они хранились на складе. Первые дни постоянно звонил телефон: «Это обком партии?» На что я отвечал: «Нет, это академия наук».
Прямые телефоны вскоре убрали. Был случай, когда ко мне приехали ученые из Голландии и Бельгии. Мы пригласили на беседу Кузоваткина. Он задерживался, я вышел в коридор встретить его. Вдруг вижу фигуру Геннадия Павловича Богомякова, подошел к нему и предложил поучаствовать в дискуссии о необходимых реформах в области. Он согласился. Разделся в приемной, вошел в кабинет, где никого не было, и решил, что народ в комнате отдыха. Оказавшись там, он произнес: «В этой комнате я пил чай семнадцать лет». Дискуссия получилась довольно острой, но интересной. Через три месяца Юрий Константинович был готов переехать, а меня попросил занять кабинет второго секретаря, где я проработал вплоть до отъезда Шафраника в Москву на пост министра энергетики. Когда была необходимость встречи руководителей области и округов, Шафраник, Филипенко и Баяндин предпочитали проводить ее в моем кабинете, дабы подчеркнуть равенство глав субъектов Большой Тюменской области.
В 1992 году состоялась поездка в США небольшой группы во главе с Юрием Константиновичем — в составе Неёлова, главного инженера «Сургутнефтегаза» и меня. В Вашингтоне нас разместили в гостинице напротив здания конгресса. Было несколько встреч с конгрессменами, в том числе с Альбертом Гором, который вскоре стал вице-президентом США. Интересным был полет в Новый Орлеан штата Луизиана, куда нас пригласило руководство нефтяной компании Луизиана Лэнд.
На приеме, который состоялся в их частном ресторане, я впервые увидел, как угощают вкусными блюдами. Закуска была уложена посередине, по всей длине стола (около тридцати метров), но так, что в каждом метре были все виды угощений. Прием был недолгим, но очень радушным. У нас оставалось немного времени до вылета, но очень хотелось на берегу одной из величайших рек мира (третья по длине), пересекающей всю страну с севера на юг, от небольшого горного озера Айтаска, и впадающей в Мексиканский залив, купить на память сувениры. Такую возможность нам предоставили. Буквально бегом мы наделали себе покупок в супермаркете и подошли к кассе, где нам преподнесли сюрприз: «Проходите, у вас все оплачено».
Так, за два путешествия — в Канаду и США — мы пересекли почти всю Северную Америку, от Юкона в Канаде до Нового Орлеана в Луизиане на юге США.
Вскоре Юрий Константинович занял пост министра энергетики в Москве, а я, зарядившийся в «эпоху Шафраника», продолжал организовывать деловые поездки в США и Западную Европу. Наиболее результативными были учеба экологов в 1994 году в Атланте, в Санта-Барбаре (Калифорния) поездка на нефтяную платформу на севере Аляски, где в 60-е годы была найдена нефть. В 1996 году, спасая от банкротства компанию «Сантехкомплект», провез ее руководителей по трем странам Европы на автомобиле и помог в установлении делового сотрудничества с немецкой компанией в Берлине, по технологии которой в 1999 году создали фирму «Сибпромкомплект» по производству труб с теплоизоляцией.
Я уж не рассказываю о научных конференциях, об организации в Тюмени Академического собрания, Губернской академии, об использовании правительственного указа о взаимозачетах, когда, не имея никаких долгов, удалось обменять состав угля на наше главное здание на Малыгина, 86. С 1997 года мы начали выпускать научный журнал «Криосфера Земли», двадцатипятилетие которого отметили в прошлом году.
Можно твердо сказать, что «черное десятилетие» прошло для нас в созидательном труде, результаты которого радуют до сих пор!