Папа прививал нам стремление становиться лучше, высоко ставить планку личностного роста. Например, хотел, чтобы сестра приобщилась к так любимой им математике — и она училась в заочной математической школе МГУ. Хотел, чтобы мы занимались музыкой — и мы с сестрой закончили музыкальную школу.
 Сейчас музыка для меня — неотъемлемая часть жизни, главная отдушина. Кто-то читает, кто-то любит живопись, стихи, а я — музыку. Она пробуждает во мне светлые чувства, мотивирует, успокаивает. А одним из ярких впечатлений детства был папин подарок — пианино. На нем я играла каждый день многие годы.
 Именно папа — тот человек, который сформировал мою личность, хотя, когда он скоропостижно ушел из жизни, мне было всего 11 лет. В 1967 году мы вернулись в Тюмень, а в 68-м мое детство разделилось на две половины — до и после смерти отца. Для мамы и нас с сестрой это был тяжелый удар.
 
«МУЗЫКА ПРОНЗИЛА МЕНЯ! ПОТРЯСЛА! КАК В МОЛОДЫЕ ГОДЫ МОИ, КОГДА ВПЕЧАТЛЕНИЕ ПРЕВРАЩАЛОСЬ В СОБЫТИЕ ЖИЗНИ, КОГДА, КАЗАЛОСЬ, ТЫ ВНЕЗАПНО ВЫРОС, СТАЛ ЧИЩЕ, УМНЕЕ» И.Л. АНДРОНИКОВ
 
 Мама, Нина Семеновна,— удивительная труженица, тоже человек высоких требований, перфекционистка даже, поэтому дома всегда была чистота, порядок и вкусная еда. Не знаю, как она все успевала. С теплотой вспоминаю воскресенья, когда мы просыпались под бодрую радиопрограмму «С добрым утром!» и ощущали запах свежеиспечен­ного рыбного пирога. Она прожила очень тяжелую жизнь, и я стараюсь для неё сделать всё, что в моих силах. Я обязана ей всем, что имею, и она всегда рядом со мной.
 Её отец был уроженцем Пермского края, из зажиточной крестьянской семьи — в селе Проносное Пермского края они с отцом и двумя братьями держали мельницу на паях. Дед вопреки воле родителей женился на моей бабушке, круглой сироте, с которой они уехали в село Богандинское (сейчас Килки) Омской (ныне Тюменской) губернии. Работали с утра до вечера, не покладая рук. Но, как это бывало, в 1936 году был репрессирован по политической статье, и долгие годы мама не знала о его дальнейшей судьбе. Несколько лет назад мне удалось найти в архиве Тюменского ФСБ его дело, в котором хранятся заметки, написанные его рукой. Он был светлым, добрым, достаточно наивным человеком, верил в идеалы социализма и даже писал свои предложения в Конституцию 1936 года. Они так и остались в уголовном деле. После его ареста бабушке пришлось очень тяжело: лишили казённого жилья, не принимали на работу. Естественно, дать маме высшее образование не представлялось возможным, но, тем не менее, маме удалось получить среднее медицинское образование, и она работала медицинским работником до 70-летнего возраста.
  В Ханты-Мансийске мама работала старшей медицинской сестрой в окружной больнице. Другом нашей семьи долгие годы была заведующая психиатрическим отделением этой же больницы Анна Григорьевна Кутузова. Мы ее обожали — врач от Бога, очень интересный, эрудированный человек, с которым можно было говорить обо всём. Она привила нам любовь к удивительным художественным рассказам Ираклия Андроникова, которого она боготворила. После нашего переезда из Ханты-Мансийска в Тюмень каждый ее визит к нам был огромным праздником. Именно благодаря Анне Григорьевне моя сестра стала психиатром, а я пошла по стопам Тамары, которая была для меня абсолютным авторитетом,— выбрала Тюменский медицинский институт. Сначала даже пыталась ходить в кружок по психиатрии, но потом все же выбрала терапию, а затем — кардиологию.
 Институт в то время заканчивали по специальности «Лечебное дело». О специализации я не думала. На шестом курсе нравилась эндокринология, потому что ее преподавала Нина Эдуардовна Агапеева — удивительный врач, замечательный человек. Я конспектировала её лекции дословно.
 После вуза нужно было отработать три года по распределению. Поскольку окончила с красным дипломом, руководитель облздравотдела Ю. Н. Семовских хотя и направил в район, но дал право выбора. Остановилась на Ялуторовске — поближе к Тюмени. Выбор был небогатый: работа в поликлинике или на «Скорой помощи». Я выбрала «Скорую», где отработала ровно три года. Потом произошло чудо: в 1984 году представилась возможность поступить в ординатуру по специальности «Кардиология», как раз к открытию Тюменского кардиоцентра. Я пришла на беседу, и мне посчастливилось попасть в пятерку докторов, которых направили учиться в Москву.
 Еще вчера я разъезжала по ухабистым дорогам Ялуторовского района на машине «Скорой помощи», а сегодня — в ведущем медицинском учреждении страны — Всесоюзном кардиологическом научном центре Академии медицинских наук СССР. Он включал в себя три института, я попала в новый, огромный, шикарный научно-исследовательский институт клинической кардиологии имени А. Л. Мясникова. Это для меня было шоком, откровенно говоря: возможность учиться и просто находиться рядом с учеными с мировыми именами, известными профессорами, по учебникам которых я училась. Именно здесь полюбила кардиологию и поняла, что это — мое призвание.
  Во время первого года обучения в ординатуре распределяли независимо от нашего желания. Да мы сначала и сами не знали, чего хотим. Моим «базовым» отделением оказалось отделение артериальной гипертонии, которое возглавлял тогда директор института — академик Шхвацабая Игорь Константинович. Великолепный ученый, настоящий профессор, интеллигент и вместе с тем очень доброжелательный и простой в общении человек.
 Мы должны были по вертушке пройти все клинические отделения, в каждом — по два-три месяца. Оказавшись в отделении нарушений ритма сердца, я сразу поняла, что именно этим хотела бы заниматься дальше. Пришлось идти к Игорю Константиновичу и просить сменить базовое отделение на аритмологическое. Он сказал, что всегда уважал выбор человека, тем более если это касается будущей профессии. Так я выбрала аритмологию, которой осталась верна на протяжении всей своей профес­сиональной жизни. Своим первым учителем я считаю профессора Сергея Павловича Голицына, который тогда был старшим научным сотрудником отделения. В то время он был одним из лидеров отечественной аритмологии, да остается им и сейчас: блестящий профессионал, очень требовательный к себе и ученикам, очень принципиальный, честный. Мне повезло, что в течение двух лет мне довелось работать вместе с ним и учиться у него.
 В 1986 году вернулась в Тюменский кардиоцентр, т.к. не представляла себе иначе: меня направили, и я должна вернуться, чтобы передать то, чему меня научили. Работала в Тюменском кардиоцентре в течение 15 лет. Сначала работала врачом-кардиологом, затем поступила в аспирантуру, защитила кандидатскую диссертацию под руководством Кузнецова Вадима Анатольевича. Мне оказали большое доверие, когда в 2001 г. предложили должность руководителя отделения нарушений ритма сердца. Казалось бы, чего еще желать: должность на вырост, предстояла работа над докторской.
 Но, оказавшись в новой должности, я почувствовала, что этот «карт-бланш» для меня — слишком стремительный скачок вверх, для которого я еще не созрела. Да и тогда испытывала комплекс по поводу недостаточной кардиологической практики: спектр пациентов и патологий в кардиоцентре не слишком широк. Был еще один «пунктик»: когда занимаешься наукой, иногда возникают определенные комплексы — кажется, что просто удовлетворяешь свои собственные амбиции вместо того, чтобы приносить реальную пользу. Всегда хотелось сделать что-то для людей, принести чисто практическую пользу нашим аритмологическим больным. Задавала себе вопрос: тем ли занята, будет ли за что уважать себя под старость лет?
 Когда я в 2001 году приняла решение о переходе на работу в областную больницу № 1 (тогда ОБИЛ) в качестве врача-кардиолога, признаться, многие удивились: чего ей не хватало? Но от сомнений спасало то, что было много работы: надо было «с нуля» организовывать помощь больным со сложными нарушениями ритма сердца. В то время в областной больнице не было специализированного отделения, где бы рамках ОМС круглосуточно оказывалась специализированная помощь. Главный врач областной больницы № 1 Цветцих Владимир Егорович поддержал меня и в 2002 году было открыто отделение нарушений ритма сердца. Не скрою: были и недовольные тем, что в больницу пошел поток сложных экстренных больных, ведь это очень сложная категория пациентов. Я проработала в качестве заведующего отделением 17 лет. Много специалистов было подготовлено за это время, около полутора тысяч пациен­тов проходило (и проходит сейчас) в год через наше отделение. Сейчас это — полноценная служба, которая, кроме экстренной специализированной помощи, выполняет сложные высокотехнологичные операции. Работа в областной больнице № 1 дала мне очень много в плане практического опыта. Набиралась опыта у коллег, работающих по смежным специальностям: больница многопрофильная, зачастую консультации кардиолога требуются пациентам из отделений реанимации, хирургических отделений различного профиля. Очень много дало участие в консилиумах, которые являются обычной практикой в областной больнице: собираются самые-самые, корифеи, и совместно принимают решение. Когда имеешь дело с экстренной помощью, учишься быстро ставить диагноз и принимать решение. Особенно трудно консультировать по телефону, а это случалось очень часто: звонит врач из района, просит помощи, и ты заочно, не видя пациента, должен помочь принять правильное решение. Счёт на минуты, мозговой штурм. Мобильный телефон забит фото с электрокардиограммами. Это огромная ответственность! Тем не менее, серьезных промахов не было. Зачастую первое решение, интуитивное, оказывается правильным. Но сейчас-то понимаешь, что интуиция основана на практическом опыте, правильных, вовремя прочитанных книжках, наблюдательности, способности к анализу.  Здесь я понимала, что занимаюсь нужным делом. При этом расширила спектр практических знаний, умений, увидела множество различных пациентов, пообщалась с интереснейшими людьми, с квалифицированными врачами. Этот опыт бесценен. Во время становления службы в 2004 году при поддержке администрации больницы и моего руководителя профессора Шалаева Сергея Васильевича удалось выкроить время для написания докторской диссертации. Помню, что работа над диссертацией далась непросто, но принесла в итоге истинное удовольствие. Я понимала, что «есть еще порох», и подспудно понимала, что мне этого очень не хватает. Позднее совмещать практическую и научную работу стало практически невозможно: чтобы быть в хорошей научной форме, надо много читать, работать с иностранной литературой, а у меня — ежедневная рутина. В последние годы стала ловить себя на мысли, что выгораю... Множество консультаций, не останавливающийся конвейер пациентов. Параллельно я еще преподавала на кафедре кардиологии последипломного образования Тюменского медицинского университета.
 Нереализованная тяга к творческой работе все-таки взяла верх. Решение созрело внезапно. Я посчитала, что могу еще что-то сделать в науке и, накопив практического опыта, решила вернуться обратно в кардиоцентр — в то место, где я начинала, где в меня поверили и в свое время дали «карт-бланш». Меня очень хорошо приняли в мой прежний коллектив, потому что многие из тех, с кем начинала, продолжают работать здесь.
 Сейчас в мировой медицине интенсивно накапливается и постоянно обновляется информация. По основным направлениям медицины ведущими экспертами создаются руководства (по-нашему — рекомендации), коллективные консенсусы. Эти документы обновляются каждые несколько лет. Будучи врачом, не имеешь возможности за всем этим следить. Тем более, что документы, как правило, англоязычные, требуют перевода, это большой труд, а заниматься некогда. А если и переводят, то с опозданием. Меня угнетало, что не успеваю «за этим паровозом». Надо было выбирать: либо научный рост и профессиональное развитие, либо врачебная практика.
 За год с небольшим в кардиоцентре я многое успела наверстать: много читаю англоязычной литературы, из которой черпаю новые знания и идеи, пытаюсь создать свои научные концепции и осуществить их на практике. Работа другая, но тоже трудная, требует адского терпения, усидчивости, но мне интересно — очень люблю анализировать, систематизировать.
 На самом деле такие повороты в профессиональной карьере объяснимы: если привык ко всем вопросам подходить аналитически, то, работая в практическом здравоохранении, всегда будет не хватать научной деятельности и научного окружения, поскольку требуются соответствующие навыки и подпитка. И наоборот, когда занимаешься только научной работой, но сохраняется стремление помогать конкретным людям, то неизбежно нуждаешься в расширении знаний по смежным специальностям, приобретении лечебных навыков и практического опыта. По-другому в медицине заниматься наукой, по моему мнению, сложно. Если бы я не ушла в практическое здравоохранение на 17 лет, впоследствии пожалела бы об этом.КОРПОРАТИВНОЕ ПРАЗДНОВАНИЕ НОВОГО 2019 ГОДА С СОТРУДНИКАМИ ОТДЕЛЕНИЯ НАРУШЕНИЙ РИТМА СЕРДЦА
  Когда я училась в аспирантуре и надо было сдавать кандидатский минимум по философии, мы ходили на лекции в Тюменский госуниверситет. Там я впервые узнала, что один из древних философов дал определение, что счастье — это умеренность во всем. Мне кажется, это удивительно точно. Излишество во всем всегда губительно, надо оставлять себе желание еще что-то хотеть и сделать. Мне кажется, самое ужасное в жизни, когда ничего не хочется и ничто не способно тебя вдохновить. В истории имеется много примеров, когда творческие личности, которые вели достаточно аскетичный образ жизни, подарили миру неповторимые шедевры. К примеру, Микеланджело, который умел видеть в бесформенном куске мрамора будущий образ, и, просто убрав из глыбы камня все лишнее, создавал совершенные скульптуры. Или, например, Рахманинов, который создавал удивительно живую, наполненную музыку, но при этом оставался всегда сомневающимся, мнительным и скромным человеком.
 Мне хорошо, когда я качественно сделала свою работу — неважно какую. Я стараюсь все делать хорошо, это просто привычка. Это трудно, некоторые осуждают — «психология отличницы». На самом деле это не так, я не пытаюсь быть выше окружающих и не жду похвалы. Просто автоматически моя планка всегда выше, чем среднестатистическая, и я неосознанно пытаюсь её преодолеть. Для меня главное — быть в согласии с самим собой, иметь внутреннее спокойствие, уверенность, что сделала, как надо.
 Иногда принимаю решения, которые кажутся странными и непоследовательными. Никогда не искала легких путей. Могла не поехать в район работать на «Скорой», могла найти лазейку, но жила в общежитии, трудилась на тяжелой работе. В результате попала на учебу в Москву. Будучи кандидатом наук, работала в кардиоцентре на должности, которая соответствует доктору медицинских наук, но ушла работать простым врачом-кардиологом. Через год стала заведующей отделением. Доказала себе, что я что-то могу, накопила достаточный багаж знаний и принесла немало конкретной пользы людям.
 Смысл жизни — быть нужным людям. А моё счастье в том, чтобы были счастливы и здоровы близкие. Это моя мама — ей 93 года, она живет со мной рядом. Это мой муж Станислав Аливаевич — человек высокоинтеллектуальный, при этом очень скромный и добрый. Мы познакомились в кардиоцентре, он заведовал отделением медоборудования — типичный технарь, но при этом с ним было всегда очень интересно. Он всегда много читал, увлекался фотографией. При этом он большой романтик и знаток поэзии. У нас совпадает мировоззрение в целом, вкусы на музыку и многое другое. Он никогда не препятствовал моим планам и всегда относился с пониманием к тому, что я все время в поиске. Мы всегда вместе: слушаем музыку, смотрим фильмы или копаемся на огороде. Нашему сыну Вадиму 21 год. Он тоже не ищет легких путей: выбрал учебу в одном из самых сложных и престижных технических ВУЗов страны — в Московском физико-техническом институте. Увлечен фундаментальной математикой, но при этом увлекается поэзией, историей кино, иностранными языками. Мы с сыном иногда говорим о смысле жизни в плане выбора дела, профессии. Недавно он изрёк: «Главное, чтобы было интересно заниматься выбранным делом». И я отмечаю про себя: «А ведь мы его этому не учили, он сам до этого дошёл!». Так хочется, чтобы сын нашел себя, жил в гармонии с собой и был полезен людям. И я всем этого желаю!