Начну с самого счастливого дня её жизни, когда мой звонок за­стал её во время сборов на дачу. Май 1986 года теплом не бало­вал, но тот день выдался солнечным и тёплым. Торопясь, Галина подняла трубку.

• Газеты читала?
• Не успела ещё: дети с Сахалина приехали...
• Тогда буду глашатаем. Опубликован Указ о присвоении тебе звания Героя социалистического труда!!

 Она вскрикнула, засмеялась и заплакала. Растворились в ра­дости стены, потолок; птицей забилось сердце, взлетело и затре­петало над Галиной, над горячими её слезами, над безудержно смеющимся лицом. Эту весть она ждала. Шла к ней всю свою жизнь. Это было то, о чём уже долгие годы мечтала. Что мы знаем о счастье? Когда входит оно в чей-то дом, кажется, что кому-то повезло, избрала его судьба, отметила. Галина тоже скажет: «Мне повезло, что все эти годы со мной трудятся мои то­варищи, помогают и выручают. Без них я не добилась бы таких успехов». И это справедливо. Но всё же. Кто-то радовался вместе с ней, кто-то завидовал, а кто-то поговаривал, что, если бы ему созда­ли условия, он тоже мог бы стать героем. И вот тут я решила сменить профессию, и хотя бы один день поработать вместе с Галей, посмотреть на её «условия», понять, какая это привилегия — работать на шест­надцати станках вместо шести, и не один день, а три пятилетки. Уговор был суров: подчиняться беспрекословно, не отвлекать, не мешать, вопросов не задавать, и главное — никуда не опазды­вать. Я была готова на всё.
 Дворник робко шелестел метлой. Солнце ещё не решалось пе­репрыгнуть через дом напротив. По радио начали отщёлкивать первые секунды до гимна. Голос летел с другой планеты:

• За десять минут собраться можешь?

 За десять минут я собираться не пробовала, но если надо. В шесть пятнадцать мы уже подбегали к остановке.

• Эх, не успели! — горестно взмахнула она ресницами, увидев сразу два отъезжающих троллейбуса. — Теперь будет толкучка.

 Но в по-утиному переваливающемся транспорте тесноты ещё не было, подсаживались слегка не выспавшиеся люди, которые первыми выходят из дома в связи с ранним графиком работы. И только у комбината оживлённые ручейки стекались в поток мно­готысячного коллектива. И тут будто подводная сила подхватила Галину и понесла к входу.

• Скорей, — подгоняла она, — не терпится уже станки включить, начать работу!

 
УПЛОТНЯТЬ КАЖДУЮ МИНУТУ, РАДОВАТЬСЯ МАЛОЙ УДАЧЕ, ЧТОБЫ ПОТОМ НАСЛАДИТЬСЯ СЧАСТЬЕМ ХОРОШО ВЫПОЛНЕННОГО ДОЛГА НА БЛАГО ЛЮДЕЙ, СТРАНЫ И СВОЕЙ СЕМЬИ.
 
 И вот мы несёмся к ним, опережая других, спотыкаясь на лест­нице, и наконец попадаем в маленькую раздевалку. На переодева­ние отводится пять минут. Надеваем одинаковые красные халаты в белый горошек и повязываем косынки с «шиком». Это когда под­ворачиваешь под материю газету, и на голове получается корона. Повела взглядом вокруг — не всем до «шика», а Галине без этого жизнь не в жизнь — модница. Прихватив корзинку с пирогом для второго завтрака, мы уже минуем пропускной пункт и попадаем в полутёмный лабиринт молчащих станков. Но вот зажигается яр­кий свет, и Галя на ходу нажимает кнопки пуска.
 Ожил и застрекотал один станок, второй. шестнадцатый. На до того невиданной столь повышенной зоне обслуживания Яковлева выполняла по двенадцать, четырнадцать, пятнадцать годовых заданий. И это при большой общественной загружен­ности. Она в то время уже второй раз была избрана депутатом Верховного совета СССР, являлась членом бюро обкома КПСС, уча­ствовала в работе партийных съездов и конференций, вела приё­мы избирателей, выполняла их наказы. Всё это требовало времени. Мастера корректировали планы. Но «доброжелательные» това­рищи не одобрили «поблажки», а гордая Галина не потерпела пересудов, отказалась от перерасчётов и стала отрабатывать про­пущенные дни иногда в третью смену, иногда простаивая у стан­ков сразу по две.
 Вот придумали же имечко её работе — гребнечесальщица. Из- за этого названия многие девчонки не соглашались в этом цехе работать. Галина тоже мечтала стать ткачихой, однако отказаться не посмела, но об этом чуть позже. А сейчас нам надо привести в порядок рамки питания — так называется сооружение с двад­цатью бобинами-катушками. И поначалу меня охватывает роман­тика происходящего. Всё это кажется мне огромным осьминогом, щупальца которого тянутся к станине. А уж тут зубастые гребни подхватывают катушки, расчёсывают их (вот почему гребнече­сальщица!) в один пушистый и ровный жгут — мягкий, воздуш­ный, который закручивается в косичку и ныряет в тазик (ёмкость под станком).
 Каждый час он взлетает роскошным помпоном до полуметра высотой, всё это надо откатить и поменять ёмкость. Весит этот та­зик с косичкой тридцать килограммов. Умножая на число станков, получаем цифру Галиной выработки — более трёх тонн за смену. Но сперва эти тонны в виде шестикилограммовых бобин она под­нимала на верх станка, вытянувшись в струнку и смущённо улы­баясь: «Маленько росту не хватает». И тут же утешилась: «Зато полнеть не буду!»
 Таких «упражнений» за смену надо проделать 128, да ещё на средней и нижней рамке по столько же. И всё вручную!
 В наш день нагрузка ещё больше. Оказывается, кончилось сырьё одной партии, и надо переключиться на другую. А завезли её лишь на одну сторону станков, на другую надо перенести. Галина захваты­вает по три катушки, я — по две, и с перевалкой вскоре покончено.
— Сейчас машины почистим,— говорит меж тем моя наставница, разрывая ветошь на тряп­ки. Машины она чистит раз в смену. Это одна из самых трудных операций — по локоть в мазу­те, под станком. С гребешками проще, но их надо чистить каждый час.
 Пока Галя занята, собираю патроны из-под кату­шек и отношу к месту сбора. На ходу подсчитываю: если один патрон весит 400 граммов, а высвобо­ждается их за смену около шестисот, то перенести надо 240 килограммов. Возвращаюсь, а Галя уже приступила к уборке территории. Это надо делать три-четыре раза за смену. Вымести очёсы, разде­лить их на годные и негодные, подобрать обрыв­ки ветоши, бумажки от номеров партий и полить пол из лейки. В этом случае графа «культура про­изводства» получает отметку «отлично». А других оценок Галина и не знает. Вначале мне нравилось опускать очёс в авто­матический лабаз. Поднесёшь ворох, а он фырх в страшноватую дыру — и нет его. Кажется, ещё немного, и ты полетишь туда же. Но часа через три безостановочной беготни за Галиной на­чинаю подумывать: не улечу, стала очень тяжё­лая. Спина едва сгибается, ноги не слушаются. Понятно, что с непривычки, но ведь и делаю де­сятую часть того, что успевает она!
 
- ВЫ ДАЁТЕ МНЕ МНОГО НАКАЗОВ, НО И У МЕНЯ К ВАМ ПРОСЬБА: ПУСТЬ ХОТЯ БЫ КАЖДЫЙ ДЕСЯТЫЙ ИЗ ВАС ПРИВЕДЁТ НА КОМБИНАТ ПО ОДНОМУ РАБОТНИКУ, И У НАС НЕ БУДЕТ ДЕФИЦИТА КАДРОВ!
(ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ Г.П. ЯКОВЛЕВОЙ ПЕРЕД ИЗБИРАТЕЛЯМИ ЗИМОЙ 1984 ГОДА)
 
— Перекуси,— говорит моя Героиня, протяги­вая второй завтрак и несёт кусочек подруге на со­седнем комплекте.
 Но вот часы бьют 11.30, и мы попадаем в по­ток идущих в столовую. За Галиной не поспеть, увидела своих девчонок около раздачи и ныр­нула к ним. В результате вместо тридцати минут мы потратили на обед 23, можно не спеша прогу­ляться до станков. Тем более, ещё раз взглянуть на душу греющий транспарант: «Здесь работает Герой Социалистического труда Галина Петровна Яковлева». Просторная столовая взамен тесного буфета — это её хлопоты по депутатскому наказу. В конце смены сдали два килограмма угара — обрывков нестандартной ленты, они на особом учёте. В третий раз подмели и полили пол, и те­перь у нас полный порядок. Бобины заправлены, машины вычищены, патроны сложены, очёсы рассортированы, ёмкости под ленту заполняют­ся. Придёт вторая смена — сразу приступит к ра­боте. Только теперь на Галино место встанут две работницы. Вот такие «привилегии». Стрелки замирают на времени 15.30. Станки, послушные централизованной воле, умолкают. Идём мыть руки. Краны конфузливо вздохнули. Мы, тоже вздохнув, направляемся в раздевалку.

• Двух минут на переодевание хватит?
• ?!

 Она действительно переоделась через две, и вот после девятичасового бункерного заточе­ния мы вновь на солнечной тюменской дороге. Хочется вздохнуть всей грудью, улыбнуться сине­му небу, не спеша пройтись к троллейбусу, а, мо­жет, и до дома. Куда там!
Меня опять подгоняет её неутомимый голос.

• Скорей, наш троллейбус стоит!
• На красный не пойду,— бастую я у светофо­ра. Вбегаем в салон, и только тут впервые за эти долгие часы Галина присаживается на чудом сво­бодное место.
• От остановки — шагом,— пытаюсь я взять инициативу в свои руки. Но мне не везёт: на пе­реходе нам горел «зелёный». Отыгралась толь­ко в подъезде.

— Быстрей! — Кричу где-то между третьим и чет­вёртым этажами.— Через две ступеньки без передышки марш! — И мы сваливаемся от хохота в прихожей. Потом пьём чай из самовара, а на пли­те уже шкворчит картошка с грибами и луком, которую хозяйка мимоходом приготовила. И насла­ждаемся отдыхом и покоем в уютной её квартире.
 А Галине уже пора в садик за внуком Серёжкой, которого старший сын Геннадий оставил на вре­мя отпуска. Она проведёт с ним вечер, а утром снова начнётся день, очень похожий на тот, который я вкратце описала. Или будет другой — при­ём населения по личным вопросам. Она столько выполнила наказов, что за всю историю области её рекомендовали от рабочих на второй срок в Верховном Совете СССР. Избиратели такое ре­шение встретили овацией.
 Уплотнять каждую минуту, радоваться малой удаче, чтобы потом насладиться счастьем хоро­шо выполненного долга на благо людей, страны и своей семьи.

• Так ли я поняла твоё счастье, Галя? — Спросила я ещё раз.
• Так,— тихо ответила она. — Так.

 И мы пошли за Серёжкой...
 Что нужно было для того, чтобы стать в те годы Героем? Превосходная квалификация? Да. Умение передать свой опыт другим и рассказать о нём с любой трибуны? Желательно. Умение подчинить личные интересы общественным? Безусловно. Галине Петровне всё это было дано. Плюс к тому яркая внешность, уме­ние сменить кроссовки на модные шпильки в Кремлёвском дворце и ко­ролевой предстать в Верховном Совете. Редкая газета не давала её портрет во время сессий. Она была одна из самых красивых депутатов и Героев. Но если бы я была художником, то написала бы Галин портрет под струями воды, с рассыпанными по брон­зовым плечам смоляными волосами, с лучистыми влажными глазами и её боттичеллевской улыбкой... Афродита померкла бы!
 Её достижения изучали не только в нашей стране, но и за рубежом, куда она неоднократно выезжала. С годами такой темп жизни стал утомлять. Она поступила в Высшую школу профсоюзов и задумывалась о сниже­нии темпов работы. И тут злой рок выбросил ей навстречу «Жигулёнок».
 Она же всё время куда-нибудь спешила — на работу, на встречу с из­бирателями, на заседание комиссии, по домашним делам. И хоть график был расписан по минутам, она всегда старалась сэкономить лишнюю се­кунду, чтобы успеть ещё что-то: занести подарок внуку, навестить боль­ную подругу.
 Тогда она возвращалась со второй смены что-то около двенадцати ночи. Как всегда, вышла из троллейбуса и, как всегда, ноги по привычке по­несли её через дорогу к дому. Она же много лет ходила этим маршрутом! Но в тот раз попала домой только через девять месяцев, да и то в гип­совом корсете.
 Её сбил пролетавший по пустынной дороге «Жигулёнок». В эти беско­нечно длившиеся месяцы она вновь прошла путь от маленькой беспо­мощной девчонки до сильной и волевой женщины, которой надо было во что бы то ни стало встать с постели, вырвать себя из мёртвой хватки гипсового панциря. Тем более, что подобное уже случалось.
 Когда ей было восемнадцать лет и она только-только приехала в Тюмень, вдруг отнялись ноги. Она хотела встать с кровати и не смогла. Три месяца полной неподвижности. Вот тогда-то вместо молитвы она шептала обет: «Только бы встать! Всю работу переделаю, ни от какой, даже самой чёр­ной отказываться не буду. Только бы встать!». Любимый парень навестил в больнице, посочувствовал и. исчез навсег­да. Это горе было страшнее инвалидности. И если бы не Иван, кудрявый ка­менщик из бригады, Галина, наверное, не осталась бы в Тюмени, вернулась на псковщину. Но Иван оказался рядом. Он давно любил её за красоту и силу характера, а к ней пришло благодарное чувство за его верность. Из больни­цы она вышла, опираясь на плечо Ивана. Вскоре они расписались. Ни кола, ни двора, только крепкие крестьянские руки. Чтобы побыстрее заработать жильё, пришли на стройку камвольно-су­конного комбината. Два их сына родились в общежитии. Бабушек нет, в ясли очередь на много лет. Что делать? Предприимчивая Галина устроилась в дет­сад нянечкой, за это получила путёвки на обоих мальчиков. Так подле себя и вырастила их до школы. А уж потом попросилась на курсы ткачих. Но в тот момент нужда была в гребнечесальщицах. Она хотела отказаться, но потом вспомнила свой обет и согласилась. И вот теперь этот «Жигулёнок»!
 Конечно, её лечили лучшие врачи области. А главной сиделкой оказался Иван Васильевич. Как и в юности, он не отходил от её постели. В конце кон­цов не выдержал, подогнал машину ко входу и перевёз жену, ещё в корсе­те, на дачу. На свежий воздух, на первые ягоды, которые сам же и вырастил.
 Когда Галина Петровна пошла на поправку, он свалился с инфарктом. Оба вышли на пенсию по инвалидности. О возврате к станкам не было речи. По стране гуляли лихие девяностые. На пенсии было не прожить. И тогда Яковлевы организовали детсад на дому. По пять-шесть ребяти­шек брали на воспитание. Опять неутомимая Галина Петровна вставала в шесть утра, готовила обед на всю компанию, чтобы днём можно было погулять, а то и на природу детей вывезти. Машина своя, Иван Васильевич за рулём.
 Непростая работа пестовать чужих ребятишек, но благодарные родите­ли хорошо платили, организовывали путёвки в санаторий.
 Как не подивиться жизнестойкости незабвенной Галины Петровны! Какие бы сюрпризы не подкидывала жизнь, она всегда умела найти вер­ное решение, рук не опускала, унынию не поддавалась. Было время, когда не хватало овощей и фруктов. А Галина Петровна на своих шести сотках столько витаминов выращивала, что и к нам в Москву присылала. Не было мяса в магазинах — она на балконе кур завела, свежими яйцами угоща­ла. Она всегда умела хорошо делать то, что диктовало время. Она была в ладу с тем временем, которое ей досталось. Став звездой своего поко­ления, она остаётся ею и сейчас.
 Звёзды не умирают.

Г.П. ЯКОВЛЕВА НАГРАЖДЕНА ДВУМЯ ОРДЕНАМИ ЛЕНИНА, ОРДЕНОМ ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ, МЕДАЛЬЮ «ЗА ТРУДОВУЮ ДОБЛЕСТЬ» И ДРУГИМИ. ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПРЕМИЯ СССР 1980 ГОДА.