От первого лица


Родился я в крестьянской семье 5 декабря 1921 года в селе Старый Кавдык Ялуторовского района. Отец – Алексей Андреевич Воробьев 1883 года рождения, участник Первой мировой войны. Мама – Александра Григорьевна Воробьева 1884 года рождения. И три сестры: Ирина, Мария и Наталья. В 1935 году окончил четыре класса школы в селе и продолжил дальнейшую учебу уже в городе Ялуторовске. В 1939-м началась война с Финляндией, учителей забрали в армию. Поэтому почти всех учеников старших классов отправили в педучилище, и после трех месяцев учебы – на работу в школу. Был направлен в Азовский район тогда еще Омской области. Работал в школе «Заря» учителем начальных классов и заведующим школой. По окончании учебного года уехал в Ялуторовск, где в марте 1941 года был призван в армию. Эшелон формировался в Омске, нашу команду посадили в него в Ялуторовске. Везли в Киев через Свердловск, Куйбышев, Харьков. В Киеве попал служить в 93-й ОЗАТ (отдельный зенитно-артиллерийский дивизион). В дивизионе было три батареи по четыре 76-мм зенитных орудия в каждой. Меня поставили первым наводчиком (сидит слева и управляет вертикальным наведением орудия по вертикали, а также педалями управляет огнем). Присягу принял 1 мая 1941 года на Крещатике. Участвовал в параде в Киеве 1 мая 1941 года. Ехали на тягачах «Ворошиловец», сзади прицеплены орудия, в кузове боекомплект и орудийный расчет. После присяги началась лагерная учеба. 


9–10 июня 1941 года наша часть была направлена в летние лагеря в местечко Пуща-Водица (18–20 километров западнее Киева). В этом районе было много санаториев и воинских частей. 21 июня командир батареи капитан Цветов дал увольнительные, в том числе и мне. И мы уехали в Киев смотреть только что появившийся кинофильм «Веселые ребята». От Пуща-Водицы до Киева ходил трамвай. После фильма мы пошли на кольцевую станцию, но на последний трамвай опоздали. Испугались, что, если не придем до отбоя, больше увольнения не дадут, и бегом пробежали эти двадцать километров за два часа. На проходную не успели совсем чуть-чуть, пролезали под проволокой (улыбается). Проснулись в три часа утра от рева моторов и грохота взрывов. Поступила команда «Тревога!» К слову сказать, учебные тревоги были часто, но тут была явно не учебная. Над головами на Киев шли немецкие бомбардировщики. Насчитали двадцать семь штук. Бомбили расположенные в нашем районе части. Со стороны Киева тоже слышались взрывы. Кругом взлетали сигнальные ракеты, это диверсанты показывали самолетам цели для бомбардировки. По команде «Тревога!» развернули орудия, но к орудиям у нас были только учебные снаряды (вместо боевой части – деревянная болванка). Открыть огонь мы не могли, поэтому сразу же последовала команда «В укрытие!» Через некоторое время подошли тягачи, мы прицепили орудия и поехали в сторону Киева. Не доезжая 8–10 десять километров до Киева, находились артиллерийские склады. В широких траншеях под маскировочными сетками лежали ящики с боеприпасами. Туда подъезжали машины из разных частей и грузили снаряды. Со складов мы поехали на основную позицию на острове Труханова (на Днепре). Через этот остров проходят два моста, автомобильный и железнодорожный. Наша задача состояла в охране с воздуха этих мостов и КРЭС (Киевская речная электростанция). Только к вечеру 22 июня нам привезли горячую еду. И сразу же большая часть личного состава была отправлена копать ДКП (дивизионный командный пункт). Пункт находился на самой высокой точке Киева – Лукьяновском кладбище, на тот момент уже не действующем. За ночь перерыли все кладбище: построили блиндажи и окопы, оборудовали огневые точки под зенитные орудия. Нам дали три зенитные пушки 37-мм калибра. Наши 76-мм орудия остались на острове. Дневных налетов было мало, в первые же дни самолетов сбили много, поэтому немцы предпочитали бомбить ночью. 
На Лукьяновском кладбище простояли дней пять, потом нас переместили ближе к аэродрому Бровары. В ночь на 1 августа поступила команда «Поход, отбой!» По этой команде орудия приводились в походное положение. Тягачи дали ЗИС-6. Переехали на правый берег Днепра (город Дарница), потом влились в общую колонну отступающих войск, и через Лубны доехали до города Пирятина. В Пирятине колонна попала под бомбежку. Сначала разбомбили «хвост» колонны, потом «голову», и город запылал. Улицы были забиты войсками, которые не могли двигаться дальше. Командира батареи капитана Мельника вызвали в «голову» колонны, орудия приказали развернуть. Мы разобрали соседние заборы на огородах, развернули орудия и открыли огонь. Вернулся командир и приказал снять с орудий замки. Вызвал двух солдат, и они с замками ушли. Потом, вернувшись, они сказали, что замки им приказали бросить в какой-то колодец. Поступила команда «Приготовиться к отступлению!» Взяли табельное оружие (у меня был наган, у остальных карабины). Поступила информация, что немцы высадили с той стороны реки воздушный десант и захватил мост, поэтому переправлялись вброд, кто как может. Шли своим ходом до города Зинова. В Зинове был карьер белой глины. От него по узкоколейке на паровозе доехали до города Ахтырка. В Ахтырке нас встретил отряд НКВД. Всех разоружили, построили и повели на элеватор. Там стояли платформы, с которых недавно сгрузили танки. Нам приказали загрузить эти платформы мукой. Загрузили в десять рядов весь состав, сами сели на мешки и поехали в сторону Харькова. Только отъехали, нас начали обстреливать немецкие истребители. Мука летала от пуль в разные стороны, весь состав был окутан белым облаком. Так все в муке и приехали в Харьков. Опять нас встретили войска НКВД, сняли с поезда и дали поесть. После кормежки построили и разобрали по специальностям: летчики, танкисты, артиллеристы… Осталась одна пехота. Пехоту отправили в сторону фронта, а нас, артиллеристов, вместе с танкистами отправили поездом на восток. Поезд шел, нигде не останавливаясь, по «зеленой улице». 


Приехали в город Наро-Фоминск, расположились в летних лагерях академии им. Фрунзе. Сформировали экипажи, началась учеба. Я был назначен заряжающим (башнером). В первых числах октября пришли сто двадцать танков Т-34. Была сформирована 31-я танковая бригада. В начале ноября отправились своим ходом в Москву. Встали на Ленинградском шоссе на территории завода «Компрессор». Личный состав разместили в Чернышевских казармах. Сводили в Суворовские бани. Утром 6 ноября подняли на полтора часа раньше обычного, в пять утра. Вместо физзарядки повели в столовую. Среди солдат пошли разговоры, что отправляют на передовую. В ночь на 7 ноября полковник Кириченко дал команду разбудить всех механиков-водителей и на машинах повез их на Красную площадь. Там они пешком прошли весь маршрут будущего парада. Утром вся наша бригада пошла парадом по Красной площади. Шел снег, очень крупными хлопьями, я чуть высунулся из люка. От нашего танка до мавзолея было меньше ста метров. Я хорошо разглядел Сталина, Буденного, Кагановича. На гостевых трибунах было много людей в штатской одежде, наверное, послы иностранных государств. По Васильевскому спуску мы выехали на Серпуховское шоссе и отправились до Серпухова, где вступили в бой с танками противника. До передовой было всего чуть больше часа езды от Красной площади. Из боя вышли вечером. В этом бою я впервые увидел работу «катюш». Они дали два залпа через наше расположение, и уехали на перезарядку. Ночью нас опять подняли по тревоге, мы пересекли всю Москву и перед рассветом приехали в район Солнечногорска. Там я неудачно спрыгнул с танка: упал, сломал два ребра. В санчасти мне сделали тугую повязку, и так как поворачиваться в танке со сломанными ребрами я не мог, меня отправили в зенитную батарею. Так я снова стал артиллеристом 37-мм зенитного орудия. В батарее было шесть орудий и четыре спаренных пулемета «Максим» (к концу войны их заменили на 14-мм пулеметы Дегтярева). Задача зенитной батареи состояла в прикрытии с воздуха танков во время боя и на отдыхе. В бою мы обычно находились в 1–1,5 километра в стороне от танков, так, чтобы накрывать огнем все поле боя. В Солнечногорске бригада получила приказ выйти на Дмитровское шоссе в районе города Калинина. Где-то на пути нам попалась небольшая группировка немцев, это была или просочившаяся через оборону разведка, или десант. Часть танков бросили на подавление этой группировки. Наша батарея заняла позицию у насыпи, и тут на нас выскочили два немецких бронетранспортера. Мы быстро развернули орудия на прямую наводку и расстреляли их. Время было потеряно, поэтому командир приказал двигаться не по дорогам, а напрямик. Колесные машины взяли на буксир к танкам и по бездорожью вышли на Дмитровское шоссе. В ходе этого рейда много сломали колесных машин (вырваны оси, мосты и т. д.), но задачу мы выполнили вовремя. 31-я танковая бригада с момента формирования была в резерве Ставки ВГК. 


Нас все время перебрасывали с участка на участок, создавая видимость присутствия под Москвой большого числа танковых соединений. Ночью – погрузка на платформы или короткий марш, затем бой до вечера, вечером нас перебрасывают на другой участок. Осенью 41-го мы изъездили все Подмосковье. Так мы воевали до декабря. 5 декабря, в мой день рождения, началось наступление. Мы наносили удар под Рогачевым. Двигаясь вперед, оторвались от пехоты, кончилось горючее, попали на полтора-два дня в окружение. Выручили нас конники Доватора: на лошадях привезли горючее и вывели из окружения. Когда мы с боями прошли уже около трехсот километров от Москвы, нашу бригаду переподчинили из резерва ставки в состав 29-го танкового корпуса. Формирование корпусов очень изменило стратегию применения танков. Если раньше танки давались «в усиление» командирам полков, батальонов, то теперь корпус действовал как самостоятельная крупная единица. У корпуса было централизованное снабжение горючим, боеприпасами. Была своя ремонтная база.
После битвы за Москву наша бригада долго не задерживалась в одном месте. Перебрасывали с места на место очень быстро, по ночам. Личный состав практически не знал, где находится. Местонахождение узнавали только от местных жителей, если они нам попадались. Кругом все деревни были сожжены, местные жители прятались по лесам.


Так, в 1942 году мы побывали на многих участках фронта – от Сталинграда до Ржева. Во время Ржевско-Сычевской операции в боях под деревней Аристово я был награжден орденом Красной Звезды.
Из наградного листа:«Во время налетов немецкой авиации в деревне Аристово Сычевского района, находясь в опасности артиллерийского обстрела, орудие, в котором работает т. Воробьев, несмотря ни на что, вело точный огонь по противнику и сбило три фашистских самолета, не дав врагу бомбить наши войска. Всего орудие, где работает наводчиком сержант Воробьев, имеет на своем счету пять сбитых и два подбитых немецких самолета».
В боях под Ржевом бригада потеряла последние танки и была отведена для пополнения. Перед началом операции под Курском мы три месяца накапливали силы. Наша танковая бригада в тот момент вошла в состав 5-й гвардейской танковой армии и была сосредоточена под городом Старый Оскол в дубовых лесах. Соблюдались строжайшие меры секретности. Любой человек, подошедший к расположению, расстреливался на месте. Таким образом, до последнего дня перед вводом армии в бой удалось сохранить от немцев тайну боевого резерва. После того как немцы нанесли удар в направлении Прохоровки и прорвали нашу оборону на девять километров, командование решило ввести резерв, 5-ю танковую армию. От места нашей дислокации до Прохоровки было около ста двадцати километров. Мы тремя дорогами осуществили бросок и сосредоточились в оврагах. Это была последняя линия нашей обороны. Нашей батарее была отведена позиция на переднем крае в районе ж/д переезда между посадками акаций. Был выкопан капонир с расчетом на ведение огня по наземным целям прямой наводкой. Примерно в километре за нами находился командный пункт командующего армией генерала Ротмистрова.


Утром 12 июля мы увидели, как на нас, со стороны совхоза «Комсомолец», идут немецкие танки. Танки шли буквально лавиной. Ширина поля была небольшая, не больше пяти километров. Танков было настолько много, что на горизонте не было от них свободного места. Мы приготовились к обороне, но командование решило нанести встречный танковый удар. Наши танки вышли из оврагов, и пошли навстречу немецким. Армия наступала по обе стороны от железной дороги: 18-й танковый корпус – с одной стороны, 29-й – с другой. Основной бой развернулся в полутора-двух киломерах от нашей батареи. Немецкие танки и пехота до нас не дошли, и мы занялись своим основным делом – прикрытием танков с воздуха. Радиус эффективного прикрытия, который обеспечивала наша батарея, был около четырех с половиной километра. Авиации было очень много: как нашей, так и немецкой. От самолетов в воздухе было тесно. На самой низкой высоте работали наши штурмовики Ил-2. Они на бреющем полете, буквально с высоты десяти метров, сбрасывали бомбы на танки противника. Бомба, летя вдоль земли, залетала под танк и уничтожала его. На средней высоте работали немецкие Ю-87, пикирующие бомбардировщики. Они атаковали нашу батарею и танки. Мы не давали пикировщикам хорошо прицелиться по танкам, поэтому в первую очередь они старались уничтожить зенитки. На нашу батарею заходили одновременно по пять самолетов; от пыли, поднятой бомбами, ничего вокруг не было видно. С верхнего эшелона сыпали бомбы бомбардировщики. Истребители противника тоже при каждом удобном случае старались обстрелять батарею. Где-то к середине дня бой стал удаляться от нас. К вечеру сменили огневую позицию ближе к наступающим танкам. А ночью бой прекратился, и мы всю ночь заправляли танки. На следующий день наступление продолжилось в прежнем темпе.


В этот день, 13.07.1943, я был ранен в ногу осколком. Ранение было несерьезное, и позицию я не покидал. После Прохоровки мы наступали на Белгород, а затем на Харьков. Бои были очень тяжелые. В районе города Богодухова у нас осталось в строю всего десять танков. Из-за недостатка боевой техники майор Новиков приказал собрать со всей бригады автомобили, установить на них танковые пулеметы, и вот такими машинами мы взяли города Богодухов, Мерефа и деревню Люботынь. Немцы постоянно контратаковали, но, в конце концов, выдохлись. После небольшого отдыха и пополнения наша бригада была брошена на расширение плацдарма на Днепре, а затем приняла участие в Корсунь-Шевченковской и Кировоградской операциях. Это было непрекращающееся наступление. Противник отступал так, что бросал технику. Например, в Умани мы захватили аэродром с самолетами. Самолеты стояли целые, но не могли взлететь, потому что им не успели привезти горючее. На одной из станций я видел эшелон немецких танков, их не успели вывезти из-за взорванного моста. Немцы успели только вывести из строя пушки, насыпав в ствол песок и произведя выстрел. Это наше наступление закончилось в Румынии (город Хырлэу). Из Румынии мы были скрытно переброшены в Белоруссию для ликвидации минской группировки. Наша бригада наступала через Литву и участвовала в освобождении городов Каунаса и Вильнюса. Во время боевых действий под Вильнюсом я был награжден еще одним орденом Красной Звезды.

Из наградного листа:«Во время боевых действий бригады за город Вильно, где большое внимание уделялось роли зенитчиков, окруженный противник в районе города старался делать переброску снарядов, бензина окруженной группировке транспортной авиацией. Вот здесь т. Воробьев и показал себя и сбил из пулемета самолет противника «Хейнкель-111 Ф», который сгорел в расположении наших войск с грузом противника.


В июне 1944 года я и еще один боец нашей батареи были вызваны в штаб, где нам объявили о том, что нас отправляют в командировку в город Горький для учебы в училище имени Фрунзе. В частях в конце войны ощущалась серьезная нехватка младших командиров, поэтому всех более или менее толковых солдат, окончивших среднюю школу, старались повышать. Победу я встретил в городе Горьком. В декабре 1945 года был демобилизован.


Очень тяжело и больно признавать, что сегодня на территории всей Тюменской области Михаил Алексеевич – единственный здравствующий ветеран из тех, кто был участником событий 1941 года на Красной площади. В преддверии Дня Победы хочется чувствовать тех, кто действительно, говоря языком молодежи, «круче» американских супергероев кино. Хочется гордиться нашей историей и советскими героями, особенно теми, что живет рядом с нами. Нужно успеть сказать слова благодарности сейчас, прикрепить все памятные таблички, оказать все знаки внимания и выдать все знаки почета, а то можно не успеть. Нужно успевать гордиться сегодня, прямо в эту минуту – вот позиция нашей редакции, сквозящая через всю рубрику «Патриотизм». Ведь он начинается с малого: со своего города, области, дома, где родился, и с семьи. И с тех супергероев, что жили в доме напротив, доме, отмеченном памятной доской. Ваша победа – наше достояние!

За годы войны М. А. Воробьев награжден следующими боевыми наградами: два ордена Красной Звезды, орден Отечественной войны II степени, медали «За оборону Киева», «За оборону Москвы», «За победу над Германией», знак «Отличный артиллерист», «Ветеран 5-й гвардейской Краснознаменной танковой армии».