— Леонид Юлианович, расскажите о своём детстве. Кто были ваши родители? Какое влияние оказали на вашу судьбу?
— Я родился в большой крестьянской семье. Жили в селе Носово Тернопольской области Украины. Был старшим из четверых сыновей. Непререкаемым авторитетом для меня и братьев являлся отец, безгранично его уважали и одновременно побаивались.
Но воспитанием нашим в основном занималась мама, Анна Владимировна: отец, работающий фининспектором, всё время ездил по командировкам.
Ей приходилось сложно, ведь других женских рук, на которых по большему счёту держится домашний очаг, не было. Мы, как могли, помогали по хозяйству. Каждую субботу мама устраивала большую стирку, а моей задачей было перегладить после чистое бельё — рубашки, простыни… Уставал прилично, орудуя тяжёлым угольным утюгом.
А ещё наша семья возделывала огород, держала скот. Своими силами и дом построили.
 
— Какими были ваши школьные годы?
— Учёба давалась легко, особенно любил математику и физику. Школу-семилетку окончил с отличием. Это было обязательное образование, после которого принимали в техникум. Но я продолжил обучение, несмотря на приличную нагрузку для семейного бюджета. Тогда за учёбу с восьмого по десятый класс платили, хоть и деньги небольшие. В аттестате о среднем образовании были только четвёрки и пятёрки.
 
— Были ли увлечения?
— К четырнадцатилетнему возрасту умел делать, как мне казалось, всё — и пилой работать, и за лошадьми ухаживать. Особенно нравилось мастерить. Недалеко от дома была кузница, из которой я притаскивал какие-то старые железные прутья, прочий металлолом. Учился готовить резьбу, ремонтировать, клепать.
В восьмом классе начал задумываться, кем хочу быть? Решил для себя — мастеровым, хорошим специалистом, как часовой мастер, например. Я даже инструмент для починки часов сам делал из швейных иголочек. Потом начал ремонтировать телевизоры. Мне всё было безумно интересно. Также нравилось работать в саду — прививал яблони, груши. Они всегда очень хорошо принимались, чем я весьма гордился.
Так постепенно приобретал разные навыки, благодаря которым можно самостоятельно на кусок хлеба заработать.
  
— Студенческие годы большинство из нас вспоминает с особенной теплотой. А вы?
— Не исключение. В 1958 году поступил на физико-математический факультет педагогического института. Но тогда шла мощная пропаганда технических специальностей. И мы всей группой забрали документы и перешли в техникумы. Я — во Львовский кинотехникум на специальность «Проектирование оборудования кинотеатров». Учёба длилась чуть более двух лет. Мы всё время что-то ремонтировали, изучали электронику, механику.
В те годы развивалось молодёжное самоуправление. На второй год обучения избрали председателем студенческого профкома техникума. После его окончания с красным дипломом хотел получить направление на Ялтинскую киностудию. Думал, потом поступлю во ВГИК на режиссёрский факультет. Была мечта снимать фильмы. Но распределили на вакантное место директора районной киносети (я был его дублёром на преддипломной практике). Так, в 18 лет не по своей воле стал лицом начальствующим и оставил мечты о режиссуре.
Пока работал директором районной киносети, поступил в вечерний политехнический институт. А вскоре, несмотря на возможность получить отсрочку, призвался в армию. Три года служил в Куйбышеве (ныне Самара) в войсках ПВО. Потом можно было демобилизоваться, восстанавливаться и учиться дальше. Либо поступать заново.



Сдал экзамены во Львовский политехнический институт. Поступил на электромеханический факультет по специализации «Электропривод и автоматизация промышленных установок». Домашним даже неудобно было говорить об этом — денег в семье было немного, а ещё ведь и братьев родителям учить надо.
На моё счастье знакомые устроили киномехаником на детские утренники в клуб «Строитель». Раз в неделю проводил их, получал оклад в сорок пять рублей, и стипендию в тридцать пять. В общем, на жизнь хватало, поэтому остался учиться на дневном отделении.
Институт был большой, только на стационаре училось 22 тысячи студентов. После первого курса меня избирали председателем профбюро факультета. А еще через год — заместителем председателя профкома института с зарплатой в сто двадцать рублей. С вышеупомянутыми восьмьюдесятью получались уже совсем приличные деньги.
 
— А по какому принципу в те годы избирали?
— Голосованием. У нас была студенческая демократия. Комсомол мог только рекомендовать. Ничего по указке не делалось. Мы спорили по два-три дня, кого избрать, биографию проверяли, обязательно спрашивали о планах кандидата, его стремлениях, мыслях.
 
— Вы были активным стройотрядовским вожаком, благодаря этому движению и в Тюменскую область приехали. Вспомните, как это было.
— В то время было развито движение студенческих стройотрядов. Сначала ребята ездили в Казахстан на целину, потом стали набирать в Сибирь, в том числе Сургут. Кстати, когда ещё в армии служил, к нам приезжали агитаторы, рассказывали про те края. Я и предположить не мог, что этот город станет моим домом на долгие годы. Такое вот интересное стечение обстоятельств.
Главным условием принятия в движение в ту пору было наличие военного билета. Это уже потом всех начали брать. Позже у стройотрядов появится своя форма, знаки отличия. А мы ехали на ударные стройки в военной. Только представьте эту картину! Порядка 300 человек, каждый в солдатской форме своей части. По нам можно было рода войск разучивать!
В 1966 году с первым украинским стройотрядом я и приехал в Тюмень. Следующим промежуточным пунктом на нашем пути был Тобольск. Тогда с ним ни автомобильного, ни железнодорожного сообщения не было, ходили лишь речные трамвайчики — небольшие, человек на 50–60, судна. На них и добрались до древней столицы Сибири. Город произвёл хорошее впечатление. Запомнился Кремль, Тобольский театр — красивый, с деревянной резьбой. Ещё поразило обилие хорошей рыбы на магазинных прилавках — муксун и нельма. Мы такого нигде не видели.
Переночевали прямо на берегу, а утром весь отряд посадили на большой, ещё царских времён теплоход «Мусоргский» с колёсами по бокам. До Сургута шли почти четверо суток, по пути любовались открывающимися водными просторами после второго разлива, когда реки особенно полноводны снегами Алтая. Это впечатляет! Обь — мощная река, и очень красивая.
Приехав к месту назначения, увидели старенькую деревянную пристань. Сургут в то время был тихим патриархальным городком с небольшими домиками, окружёнными палисадниками, с деревянными тротуарами на центральных улицах. В нём проживало меньше десяти тысяч жителей.
Разбили палаточный городок в микрорайоне геологов, который находился недалеко от речного порта. И сразу же приступили к работе. У меня были удостоверения электрика и моториста. Назначили бригадиром на бетонный узел.
  
— Как жители встретили первых стройотрядовцев?
— Настороженно. Местные тогда ещё не понимали, что им принесёт появление бойцов ССО. К тому же в первые годы строительства в Сургут направляли много спецконтингента, так называемых «химиков». И на всех строительных объектах, на том же бетонном узле, они трудились. Нам в первый год даже пришлось сдать паспорта, чтобы не было с их стороны нападений с целью завладения документами.
А «химики» нас поначалу и вовсе невзлюбили, говорили, что комсомольцы приехали на их костях строить и себе все результаты труда приписывать. Но всё быстро встало на свои места. Люди в Сургуте хоть и оказались жёсткими, но честными и справедливыми.
Если ты специалист, умеешь работать, имеешь чувство достоинства, уверен в себе — тебя уважали. Мы очень быстро делами доказали, что способны на многое. Все ребята были после армии, умело орудовали инструментами, не жалели сил. Я чуть ли не в первый рабочий день отремонтировал сломанный трактор — единственный на единственном бетонном узле, производившем бетон для треста Сургутгазстрой.


Организация жизни бойцов была достаточно суровая, у нас действовал «сухой закон». Если кто-то позволял себе вольности, немедленно исключался из отряда и ехал обратно. Поэтому мы и в выходные работали, а «химики» обычно распивали спиртные напитки.
В итоге нам доверили строить торговый центр, клуб и первую каменную школу в Сургуте, трёхэтажную, на 620 мест. Было настолько интересно, что два месяца работы пролетели незаметно. К концу сезона нас зауважали все, включая «химиков», которые даже ходили провожать стройотрядовцев, когда сезон подошёл к концу.
Обратно всех бойцов ССО отправили в Тюмень самолётом. Меня же и ещё одного парня оставили дожидаться зарплату на весь отряд в 50 человек. А заработали мы за два месяца неплохие деньги. Каждому полагалось по 700 рублей.
Огромную по тем временам сумму мы положили в спортивную сумку, сверху прикрыли одеждой и полетели в Свердловск. До пересадки нужно было как-то скоротать пять часов. Решили посмотреть город. По пути зашли в ресторан пообедать. Когда гуляли по Свердловску, хватились — а сумки нет! Вспомнили, что забыли её под столом в ресторане, побежали обратно.
Там перерыв. Уборщица говорит, что никакой сумки в зале нет. Чуть позже её нашли в мусорном контейнере. Оказывается, кто-то из персонала подумал, что там грязное бельё — и выкинул.
В 1966 году, в конце сезона, меня избрали командиром вузовского отряда «Карпаты». 


Задач пришлось решать немало: нужно за зиму подготовить инструмент, ездить по шахтам, по стройкам. Кто-то давал спецодежду, кто-то — рукавицы, кто-то — полсотни лопат. Параллельно собирали библиотеку для хантыйских ребятишек — была ведь не только физическая работа, но и политическая, идеологическая.
В 1968 в связи с общественной работой в Львовском политехническом институте меня избрали комиссаром областного стройотряда и командиром областного ССО. В зоне моей ответственности в ту пору находилось 1100 человек.
А в Тюмени меня назначили командиром зонального стройотряда по городу Сургуту и Сургутскому району.
Работа в стройотрядовском движении доставляла большую радость. Мы привезли достаточно большую библиотеку в национальный посёлок Угут и начали там строить школу-интернат и дома для учителей. В Сургуте поставили на набережной памятник первым комсомольцам… Это незабываемое ощущение — видеть результаты своего труда. Особенно на второй год, когда мы за лето сделали фундаменты целого микрорайона, а на следующий год видели уже построенный жилой микрорайон.
  
— Вы чувствовали свою сопричастность к реализации важнейших для страны задач?
— Говорить о какой-то сопричастности в первый год не приходилось — всё перекопано, дорог нет, работали в сумасшедшем ритме, в спартанских условиях. Например, поднимают ночью — срочно надо разгрузить баржу. Привезли какие-то рамы, железки. Вывозят нас на берег, с берега на катер — и метров 200 по воде до баржи. Говорят: «Грузите прямо на воду». — «Как на воду?!». Через месяц вода сошла — и всё железо на берегу оказалось.
В 60-х годах приняли решение не применять уголовные статьи по воровству строительных материалов. Когда в 1967 году я был командиром вузовского отряда, надо было строить гаражи нефтяникам под автопарк. Материалов не дали. Дали три машины «Урал» и кран. А где брать материалы?
От Белого Яра до Черного Мыса, километров 20, едешь по берегу и всё, что нужно, берешь — доски, арматуру, кирпич, цемент. Желательно не попадаться, конечно, но ведь все понимали, что за пределы города ничего не уйдёт. А если где-то и построится какой-то балок, так это же хорошо!
Когда видели горы этих богатств, техники, которой нет нигде — такой подъём на душе был! Разгрузили баржу цемента — радуемся, как дети. Так и появлялись в городе первая бетонная дорога, первая каменная школа, первый пятиэтажный дом на улице Победы, в котором я, между прочим, получил потом квартиру…
В общем, на севере Тюменской области можно было увидеть в одном месте концентрацию всей силы, воли и возможностей нашей страны. По телевидению показывали, как по Красной площади ракетовозы на парадах ездят, а эта техника у нас кирпич возила; где-то краны 100-тонные — сказка, а у нас в Сургуте — быль!
  
— Сургут подарил вам не только возможность самореализации, но и личное счастье. Как вы встретили будущую супругу?

— Впервые её увидел 1967 году. Галина Коробова — активная, боевая, задорная и очень красивая девушка с неизменной улыбкой на лице. Невозможно было такую не заметить. В то время она была секретарем комитета комсомола сургутской нефтеразведочной экспедиции и параллельно курировала нас, стройотрядовцев. Стали встречаться, но вскоре наши отношения прошли своеобразную проверку на прочность расстоянием. Я ведь учился и жил во Львове.
В 1968 году, после нескольких месяцев разлуки, собрался в Сургут на выходные в честь Дня Сталинской Конституции. Хотел познакомиться с семьёй девушки, которую уже видел будущей женой.
Второе декабря. На перрон Свердловского вокзала выходит денди в модном демисезонном пальто. А на улице минус сорок! Чуть «дуба не дал», пока доехал до аэропорта. И вот считанные часы остаются до долгожданной встречи, но тут прилетает привет от «Снежной королевы» — в Сургуте минус 55 градусов, туман, погода нелётная.
В итоге все три праздничных дня томился в аэропорту, а потом вернулся домой — нельзя было пропускать занятия. Более жестокой зимы, чем в том 1968 году, я за свою последующую жизнь на тюменском севере не видел.
Но вскоре нашёл возможность встретиться с избранницей. У нашего вуза была дружба с политехническими институтами всего Советского союза, в том числе Уральским. Договорился, что сформируем студенческую делегацию на профсоюзную конференцию в декабре-месяце. Как организатор, полетел с небольшой группой в Свердловск готовиться к мероприятию.
Сообщил невесте о том, что буду рядом, и предложил приехать. В ясную тридцатиградусную погоду Галина прилетела. После конференции поехали во Львов. Отпраздновали Новый год на моей родине.
В один из дней гуляли по парку, на душе было пасмурно от скорой разлуки. «А что значит «Палац одруження»? — вдруг спрашивает меня Галя, показывая на вывеску на красивом старинном здании. «Дворец бракосочетания, пойдём посмотрим, такой же он нарядный внутри, как снаружи». Когда зашли, узнал, можно ли сразу расписаться, без положенного на раздумья месяца.

Расписали нас на Рождество Христово. Со стороны невесты на нашей свадьбе, случившейся «экспромтом», не было никого, а с моей — комсомольская братия, в том числе первый секретарь обкома комсомола. Ну и в 1969 году у нас родился сын Андрей. Кстати, о его появлении на свет мне сообщил с трибуны президиума первый секретарь ЦК комсомола Е. М. Тяжельников.
 
— Можете рассказать подробнее об этом интересном факте?
— 15 августа 1969 года из горкома партии Сургута пришла команда: «Собрать всю молодёжь в клубе «Строитель» — едет большое начальство из Москвы». Сказано — сделано. И вот на сцену поднимается целая делегация: первый секретарь ЦК комсомола Е. М. Тяжельников, космонавт Б. В. Волынов, боксёр, чемпион Олимпийских игр 1964 года в Токио В. В. Попенченко, первый секретарь Тюменского обкома КПСС Б. Е. Щербина, первый секретарь обкома комсомола Г. И. Шмаль, первый секретарь Сургутского, Нижневартовского районного и городского комитетов КПСС, Герой соцтруда В. В. Бахилов.
Высокие гости проводили в северных городах Тюменской области встречи с молодёжью, которые до сих пор с теплотой вспоминают наши ветераны комсомола. Я сидел в третьем ряду президиума. Слышу, в первом ряду шёпот: «Кто такой Рокецкий?». Я был не такой знаменитой персоной, поэтому в ответ на первых рядах только плечами пожимали. И тут такое волнение охватило!
А на сцене меж тем выступал Тяжельников, говорил о трудовых подвигах наших комсомольцев, дальнейших задачах, а в конце речи выдал: «Особо хочу отметить вашего командира Леню Рокецкого, и не только за трудовые успехи. Он первый женился на сибирячке, и сегодня у него родился сын. Поздравляю!». Раздались бурные аплодисменты. Оказалось, кто-то перехватил предназначенную мне записку, в которой сообщалось, что стал отцом, и передал в президиум.
Кроме поздравлений с пополнением в семействе от высоких гостей, я получил значок за активную работу в комсомоле и удостоверение к нему, подписанное Тяжельниковым, Волыновым и Попенченко.
А на последовавшем затем праздничном фуршете Б. Е. Щербина вдруг сказал, что не видит особой причины для радости: «Заберёт командир стройотряда нашу сибирячку, активистку и уедет к себе на родину!» Через пять лет, когда Борис Евдокимович уже был министром, и меня на коллегии ведомства в Москве утверждали в должности главного инженера треста «Сургутгазстрой», напомнил ему те слова. Он улыбнулся. Иногда и ошибиться бывает приятно.
 
— С чего началась ваша трудовая деятельность?
— Когда заканчивал институт, направлений в Сибирь не было. Чтобы быть ближе к Сургуту, на преддипломную практику поехал в Свердловск. Там строили буровые для Западносибирского нефтегазового комплекса. Прожил 4 месяца, каждый месяц ездил в Сургут. Это была зима с 1969 на 1970 год. Написал дипломный проект «Электропривод автоматизированной буровой». Весной направили в Тюмень, в Главтюменнефтегаз.
А было такое правило, что если в каком-то городе есть семья, то можно туда ехать работать. Меня же направили в Тюмень! Помог Геннадий Иосифович Шмаль. Я ведь числился в штате тюменского обкома комсомола, как зональный командир.
Рассказал о моей ситуации Виктору Ивановичу Муравленко. Легендарный руководитель Главка лично беседовал со всеми молодыми специалистами, направленными работать. Исходя из моей специализации, направил в трест буровых работ в Сургут.
В направлении было написано, что я назначаюсь инженером по новой технике. На месте мне сказали, что никакой новой техники нет, и нужно ехать на работу в Нижневартовск. Но опять повезло — встретил заместителя управляющего треста Сургутгазстрой Михаила Александровича Чиркова. Он позвонил в Главтюменнефтегаз и попросил: «Рокецкому дайте открепление и направьте в Главтюменнефтегазстрой». 
В итоге назначили начальником паросетевого хозяйства треста Сургутгазстрой.
В Сургуте тогда не было большого электричества. Половина города снабжалось с энергопоездов, половина — от дизельных электростанций «Сургутгазстроя». Весь штат: два прораба, три мастера, экономист, кассир и 180 «зэка». Этими силами и начал осваивать коммунальное хозяйство.
 
— Были ли у вас в то время наставники?
— Школа наставничества в то время была развита очень хорошо. И нас, молодёжь, приучали к этому подходу. В 60-х на поруки в каждый стройотряд на перевоспитание давали по 2–3 человека — либо детдомовцев, либо хулиганов. Они ездили с нами, работали. Эта «трудовая терапия» была обоюдно важна. Ребята менялись в лучшую сторону, а мы учились наставничеству.
Но, конечно же, у нас были свои учителя в жизни, профессии. Могу тёплыми словами вспомнить Григория Михайловича Кукуевицкого, который занимался вопросами благоустройства быта трудящихся нефтегазодобывающего региона Западной Сибири, применения новых технологий капитального строительства Крайнего Севера, стоял у начала городов Лянтор, Когалым, Мегион, посёлка Федоровского, многих объектов, возведённых в Сургутском районе, микрорайонов Нижневартовска и Сургута.
Когда работал в Тюмени, о многом расспрашивал Геннадия Павловича Богомякова, с которым связана целая эпоха освоения Западно-Сибирского нефтегазового комплекса.
С течением времени брать советы с прошлого и применять на настоящее стало достаточно сложно: было время, когда одно разрушено, другое не создано. Но я много читал газеты, и задиристые журналисты по-своему воспитывали меня. Я же не родился губернатором, я учился, учитывал, что пишут.
  
— Вы целенаправленно пришли во власть?
— В 1982 году меня забрали в горисполком Сургута. До этого дважды приглашали туда работать, но получали отказ. На третий раз вызвал к себе председатель горисполкома Н. Г. Аникин и говорит: «Завтра сессия (а я был городским депутатом), изберём тебя первым заместителем председателя горисполкома». Сказано — сделано. Утвердили, даже не спросив, согласен ли.
Потом я стал председателем горисполкома и в 1989 снова избрался депутатом. Председателем Облдумы избрали Ю. К. Шафраника. А председателя облисполкома не получилось на первой сессии избрать, никто не набрал больше половины голосов. 
11 мая 1990 года провели вторую сессию. Вносится в список 5 человек. Голосуют — ни один не прошёл. Формируется второй список из 5 человек. И кто-то сзади кричит: «Сургутского мэра Рокецкого включите!» — «Кто за?» — «Все!»
Подсчитывают — я прохожу, набрал более половины голосов. Звоню в Сургут, говорю, что избран председателем облисполкома. Не верят! Как теперь быть — в Сургуте родственники, квартира?! Год я ждал, пока семья переедет.
 
— С какими проблемами столкнулись в новой должности?
— Шафраник сразу начал подминать под себя исполком. Говорю: «Не буду подчиняться! Решай на сессиях, буду выполнять, но в практической работе мы отдельные ветви власти. Я занимаюсь одним, ты — другим!»
Так и началась моя работа. Мало кто знает, насколько сложно было в начале 90-х. Каждое утро нужно было отслеживать, сколько поступило в область мяса, молока, масла, водки. Всё надо было делить — не только для Тюмени, но и на север, для нефтяников. С мукой разбитые вагоны приходили, воровали везде. Кончалась распределительная система, надо было пережить этот период. Я безмерно благодарен людям, которые работали бок о бок со мной, помогали пройти все сложности.
Хлеба своего не было. Свою рожь отправляли в Финляндию и Румынию, потому что у нас не было ржаной мельницы. И первое что я сделал — восстановление помола ржи, чтобы хотя бы свой черный хлеб был.
Надо было представить программу развития области. Но какая программа? На севере нефть добывать надо. Стоимость барреля упала до 10 долларов. Предприятия нефтегазовой области налоги не платят — денег нет, покрывают дефицит взаимозачетами, отдают цементом, кирпичом, бетоном. Поэтому-то мы в те годы строили дороги, мосты — до двадцати мостов в год. В общем, было очень сложно.


— За счёт чего в те тяжёлые времена выжило тюменское село?
— Мы разбивали земли на паи и доли. Я заставил выплачивать на эти паи хоть какие-то деньги, чтобы помощь была пенсионерам.
Важное, что нужно было сделать, проводя реформы, — чтобы заместители тебе поверили. Они первые, кто против были, хотя в дальнейшем стали надежными соратниками.
Тогда очень много непонимания встречалось. Приходят крестьяне, просят помощи: «Вот, я посеял 3000 гектар яровой пшеницы» — «А для кого? Кому ты ее будешь продавать? Государству? Какому государству? Какому свинокомплексу? Ты посей то, что нужно, чтобы себя прокормить. А потом — то, что продаётся!» Невозможно было сразу изменить мышление.
Тогда я принял решение, что в населенных пунктах определить авторитетным руководителям и агрономам коэффициент земельного пая до 10. И они вместо 10 гектар имели 100. А если ещё жена и дети были, то и на них давали. В итоге общий земельный пай выходил в 300–500 гектар, на которых сажали сельскохозяйственные культуры. До сих пор получаю множество приветствий и поздравлений именно от сельских тружеников. Это очень приятно!


— Какие проблемы в то время были в промышленности и как удавалось их решать?
— Нам удалось восстановить много предприятий, которые развалились и простаивали. 
Моторный завод, камвольно-суконный комбинат в 90-е годы заработали. Завод медоборудования начал выпускать отличную продукцию — мы всему миру продавали наши шприцы. Функционировала фабрика сухих завтраков — в школах надо было чем-то детей кормить. Потом, правда, отдали её бизнесменам, и всё там развалилось.
Для работы камвольно-суконного комбината нужна была шерсть. Раньше её завозили из Казахстана. Но в новых экономических реалиях её цена из-за пошлины стала неподъёмной. Мы забирали всю шерсть из Ставропольского края. Но возникла новая проблема — шерстемоечных машин у тюменцев не было. В соседний Казахстан по уже озвученным причинам везти шерсть не было смысла. В итоге купили две машины. Начали выпускать ткани. Возникли проблемы со сбытом — фабрики все позакрывались. Но мы нашли новые рынки — тюменские ткани пошли в Италию, Америку, Канаду.
Аккумуляторное производство развивали. Дошли до 50 процентов выпуска всех аккумуляторов в России. Построили место для переплавки, начали принимать старые изделия.
Моторный завод стоял — так мы договорились с Газпромом ремонтировать мощные газовые турбины. Много где это делалось. Заводоуковск, например, вообще ничего не выпускал. Купили им линию по пластмассе — ведра, тазики, хоть какая-то продукция.
В Ишиме начали вино выпускать. Реконструкцию машиностроительного завода затеяли. На заводе электротракторного оборудования вместо карбюраторов выпускали систему впрыска топлива для «Мерседесов». Завод сварочных электродов, завод итальянской плитки, детали сэндвич-панелей, завод полиэтиленовых труб… Немало заводов при мне заработало.
Развивали добычу нефти, осваивали Уватское месторождение. Начали выпускать нефтяное и противофонтанное оборудование. Вышли в 40 регионов нашей страны по строительству газопроводов в сельской местности. За 4 года провели газ во все районы области. Помню, в газете писали, что Рокецкий неправильно ведет себя, красуется, разрезая ленту на газопроводе. Я просто видел, как люди радовались, и разделял с ними это чувство.


— Назовите свои самые важные достижения в губернаторской работе.
— 90-е годы мы прожили достойно и не скатились в нищету. Организовывали местное самоуправление по всем населенным пунктам. Началось превращение города Тюмени в крупнейший оздоровительный центр, проводилось строительство новых больниц. Занимались высшим образованием: появились новые здания, корпуса — мединститут, Строительный институт, ТГУ, институт культуры. 
Многие вещи, которые делались, были одинаково важны. Строительство дорог, мостов, поддержка сельского хозяйства, строительство школ, детсадов, освоение месторождений — что из этого важнее? 
Как-то раз на заседании Правительства, куда я часто ездил, вынес вопрос: правильно ли, что в Тюменской области электростанция, находясь условно рядом со скважиной, получает газ по той же цене, как, например, в Питере, к которому нужно еще 4000 км трубы протянуть. Предложил провести районирование цен по газу. В итоге дали нам скидку 17 процентов. Это тоже была маленькая победа.
Напомню также, что у нас в то время была высшая лига и по футболу, и по хоккею в Тюмени. Люди, конечно, тяжело жили, но не только хлебом единым. 
Просили и зрелищ — оперный театр, симфонический оркестр. Все-таки была вера в будущее, в то, что будем жить лучше. В центральной России, например, сейчас живут на уровне первой половины 90-х годов; мы же далеко ушли, и даже не понимаем, насколько мы другие. 


 
— Что помогало принимать решения?
— Никогда не прятался от людей и проблем. Ко мне можно было в любой день подойти, я человек контактный. И приёмы по личным вопросам регулярно проводил, и по области много ездил, узнавал проблемы, знакомился с населением.
Людей надо больше слушать, и потом, если какая-то проблема назревает, оказывается, ты ее уже где-то видел, слышал, обдумывал. Это не сразу приходит, этому нужно учиться.
Я спрашивал и своих помощников, и заместителей. Вообще, мои замы кому-то нравились, кому-то нет, но они были высокой квалификации. И никто не родственник, не дружок. Все люди по заслугам поставлены на должность.
— Когда начались проблемы с единством большой Тюменской области?
— Впервые эту проблему поднял Свердловск в самом начале 90-х. Мы еще как-то выживали, там же было много хуже — заказов нет, заводы, включая Уралмаш, стоят. Из свердловских специалистов при Правительстве был создан Рабочий центр экономических реформ под руководством А. А. Бакова. Выдвинули идею, что в связи с тем, что в Свердловской области проживают коренные жители — манси, как и в ХМАО, то целесообразно создать Мансийский округ и ввести его в состав Свердловской области. Это даст возможность за счет отчислений от добычи и продажи нефти поднять промышленность Урала. Был назначен съезд народов манси, из Свердловска направлен ОМОН, охранять этот съезд. Я, когда узнал, принял определенные меры. Съезд не состоялся, шум был поднят большой.
Но не так-то быстро затихли авантюрные идеи. Следующим решение было создать отдельный экономический кластер, подчиненный непосредственно Правительству РФ — как раз та же самая территория, которая должна была отойти Свердловску. Это почти удалось — согласовали во всех министерствах. Однако я отправил туда милицию, они изъяли заготовленные уже печати, бланки и т. п. Все эти документы передал МВД, они и по сей день хранятся у них в архивах. Это дело было не на виду, его тихо замяли, и сейчас об этом мало кто знает; здесь играли крупные игроки: нефть и газ — очень лакомый кусок.
Многие вещи такого рода, которые происходили в 90-е годы, пытались вычеркнуть из истории, забыть. Я этому не противился, и по сегодняшний день не хочу много говорить об этом.


— Но область всё же удалось сохранить.
— Удалось с натяжкой. После развала СССР до 1993, несмотря на попытки организации автономных республик на ее территории, Тюменская область оставалась единой. При подготовке проекта новой Конституции была предложена норма, что автономные округа являются отдельными субъектами федерации. Я вел работу на федеральном уровне, был членом Конституционного собрания, отстаивал интересы большой Тюменской области. И на сегодняшний день мы имеем часть 4 статьи 66 Конституции РФ, которая гласит: «отношения автономных округов, входящих в состав края или области, могут регулироваться федеральным законом и договором между органами государственной власти автономного округа и, соответственно, органами государственной власти края или области».
Так что наша область соответствует Конституции — сложно устроенный субъект федерации. Однако мы обратились в Конституционный Суд РФ, основанием для чего явилась обнаружившаяся неопределенность в понимании положения о вхождении автономного округа в состав области, а также нежелание округов признавать этот факт. Этим вопросом занимался Ю. М. Конев, мой заместитель. В итоге мы имеем Постановление КС РФ от 14 июля 1997 г. N12-П, где говорится о том, что автономные округа, будучи равноправными субъектами РФ, одновременно составляют часть Тюменской области, они обязаны принять все меры для достижения согласия, обеспечивать сохранение территориальной целостности и единства в интересах населения области.
После этого мы заключили договор между округами и Тюменской областью, разработали Федеральный Закон «О недрах». Это позволило все 90-е годы получать в бюджет области налог на недра — «роялти». Для нас это было хорошей поддержкой. Также у нас по соглашению появились некоторые единые федеральные структуры власти, общие областные программы. Все это позволяло более гармонично развивать нашу территорию.
Кроме того, чтобы дополнительно юридически закрепить единство области, в 1995 году я обратился к президенту Б. Н. Ельцину с предложением избирать губернатора и Думу на территории всей большой области. Он согласился. Поэтому сейчас в Тюменской областной Думе заседают представители и округов, и юга. А вот на моей губернаторской карьере это сказалось не лучшим образом — на выборах в 2000 году я победил на юге, но проиграл С. С. Собянину в округах.
— Расскажите о создании Тюменской нефтяной компании.
— В 90-х начали рождаться крупные нефтяные компании. Началось с Лукойла, который возник как-то вдруг, с конторой в Москве. Потом появились Юкос (Нефтеюганск), Сибнефть (Ноябрьск). Соответственно, финансы в виде налогов выводятся из нашей области. Остались последние объединения — Нижневартовскнефтегаз, со своими большими проблемами, и Тюменнефтегаз, которое добывало очень мало нефти, и никто не обращал на нее внимание. Решили объединить их, а это уже приличные объемы добычи. Проблема — кто будет там председателем, как будет называться?
В это время появились новые игроки — Ренова и Альфа-групп. В министерстве получили добро на покупку и объединение этих компаний.
Я вел переговоры с покупателями, обещал содействие, но при условии, что компания будет зарегистрирована в Тюмени, и ее название будет — Тюменская нефтяная компания. Они согласились. Компании был передан нефтеперерабатывающий завод в Рязани, обеспечивающий топливом центральную часть России. Так мы получили в бюджет дополнительные доходы от продажи нефти.
Конечно, не все шло гладко. Но так как я распоряжением Правительства с государственным пакетом акций был направлен в Совет директоров, все трудности удалось преодолеть. И название сохранить. В то время слова «Тюмень», которое раньше так всех привлекало, уже не было. И мне хотелось, чтобы была крупная компания, в названии которого есть это слово. Представьте, едешь по стране, и всюду — автозаправочные станции Тюменской нефтяной компании. Это — некая моральная поддержка и сохранение памяти о нашем городе для нас и наших потомков. Я горжусь, что удалось этого достичь.
С образованием ТНК начались активные действия по Уватскому месторождению. Мы тогда уже имели разведданные, и в 1999 начали добычу. В 2000-й год добывали уже 800 тыс. тонн. А сейчас идет разговор о десятках миллионов тонн на месторождениях юга Тюменской области. Эти месторождения взяла под себя ТНК.
Можно уверенно сказать, что и С. С. Собянин, и В. В. Якушев, и А. В. Моор уделяют внимание добыче и нефтепереработке углеводородов на юге области. А начиналось это все-таки в 90-х годах, чем я гордился и горжусь.
— Как вы считаете, нужна ли в политике школа наставничества?
— Те, что пришли во власть в 90-е годы, не владели современными методами работы, но учились. Я вот, как будто всё знал в коммунальном хозяйстве, строительстве, но собирал советников, собрания. Людей, которые несколько ниже по уровню образования и опыту. И порой после таких встреч начинал видеть совсем иные пути решения.
Мы думали: придёт молодёжь, она будет лучше, добрее, более заинтересованной. Но пока мало таких вижу. Кто бы ты ни был, инженер, профессор, врач, если перейдёшь во власть, отношение к тебе станет, мягко говоря, прохладным. Это заложено в наших генах.
Переломить ситуацию может не только тщательная подготовка кадров и культивирование административных навыков, но и нравственное воспитание.
 — В 90-е годы вместе с Тюменской областной Думой было принято решение о местном поселенческом самоуправлении — каждый поселок имеет право избирать своего главу, иметь свой бюджет и свои статьи доходов. Как с высоты прожитого времени вы можете это оценить?
— Удобно, конечно, начальнику собирать все деньги в область, а потом решать — кому их дать. А мы отдали в местные бюджеты сто процентов подоходного налога.
Но возникла проблема в пригородных поселках Тюмени — люди работали в городе, соответственно, и налог уходил в город.
Кое-где местное самоуправление решило — кто не платит подоходный налог в поселке, детей тех бесплатно не учить. И вот — демонстрации под окнами, заявления в прокуратуру. Совместно с прокуратурой мы приняли решение: на рабочих местах люди пишут заявление, чтобы подоходный налог перечисляли в бюджет поселка. И деньги попадают теперь туда. Людей зауважали — этих денег уже на что-то хватает: на зарплату учителю или фонарные столбы. В целом, эти деньги перекрывают 50 процентов неотложных нужд поселка.
Местное самоуправление — это не чисто административное управление, это в первую очередь менталитет. Когда дедушка сидит на завалинке и видит, что гусеничный трактор идет по центру поселка, что искры от асфальта летят, да еще и зарод сена за собой тащит, из которого солома валится, так он чуть не под трактор кидается — потому что за налоги его сына или невестки эта дорога чистится и ремонтируется.
Так и меняется все в головах, люди начали думать о себе сами, а не ждать, что им кто-то должен.
— Назовите свой внутренний девиз.
— Стыдно жить плохо в богатой стране.
 
— Дружба, любовь, семья. Какое место в Вашей жизни занимают эти вечные ценности?
— Не считая ушедших в силу возраста или здоровья из этой жизни, я не потерял ни одного друга из тех, кто им считался когда-либо. Надо уметь ладить с людьми, не скандалить, не быть высокомерным. Чем старше, тем друзья тяжелее подбираются; и тех, кто есть, надо беречь и уважать.
Что касается любви и семьи, сами делайте выводы — 7 января 2019 года праздную 50 лет совместной жизни. Мы с супругой должны быть примером для детей и внуков, чтобы они были надёжными и верными в своих семьях.
 — Какие мечты вам удалось воплотить?
— Хотел быть мастером — и, в общем-то, стал им. Если в более широком смысле говорить, то все, что положено, я сделал — дом построил, дерево посадил, детей родил.
 
— Чем вы занимаетесь в свободное время?
— У меня нет свободного времени. Казалось бы, есть силы и ясность мыслей, но годы все же на месте не стоят. Можно было бы еще работать во власти, но я переступил через определенный рубеж, и никаких амбиций у меня нет. Так что занимаюсь теперь общественной работой.
 — У вас есть враги?
— Если кто-то считает меня врагом — пусть. У меня нет врагов, у меня есть удивление по поводу некоторых людей. Например, тех, кто считает, что я предал Тюменскую область, уехал в Москву. Я так скажу: у каждого есть семья, дети, которых надо воспитывать, учить, ставить на ноги; неустойчивое финансовое положение нужно преодолевать.
Меня удивляет тюменская пресса. Она была демократичная в 90-х, но когда сказали, что надо ходить строем, они начали маршировать. Четвертая власть, считай, что не работала. А она нужна, чтобы удержать на плаву демократическое развитие. Хочется, чтобы она принимала участие в тех направлениях, которые характеризуют изменение социальной среды, общественного духа и сознания…
Много злых или завистливых людей есть. Но не надо злиться, это не поможет. Надо себя в первую очередь спросить: «Почему я такой?». Каждый сам строит свою жизнь. Хорошо, если кто-то может помочь, но это лишь дополнительный бонус.

— Какие исторические личности наиболее интересны вам и почему?
— Казачий атаман Ермак Тимофеевич. Импонирует его смелость — не побоялся пойти в новые земли.
 
— Назовите книги, с которыми, по вашему мнению, должен быть знаком каждый тюменец.
— Нужно читать историческую литературу, классиков. У меня в библиотеке есть практически все тюменские писатели. Очень нравится Константин Яковлевич Лагунов. В книжках Виктора Строгальщикова уважаю многих персонажей. Немножко увлекаюсь дореволюционными изданиями. Например, у меня есть «Поверья Сургутского края», датированное 1905 годом. Есть книжка о том, как жила Уральская область во времена первых колхозов — двухтомник А. А. Базарова «Дурелом, или Господа колхозники». Если слабая психика, лучше её не читать — жутко. Там со ссылкой на архивы описано, как мы самоуничтожались.
 
— Есть ли в вашем прошлом что-то, что хотелось бы изменить или вычеркнуть?
— Ничего не хотел бы изменить. Правда, есть у меня в Тюмени один грустный долг. Хорошо, если кто-то заинтересуется, займётся этим. В Абалакском монастыре раньше был колхозный стан — конюшня, коровник, столярный цех. Когда начали восстановление обители, Владыка поставил трёх монахов, которые начали там всё чистить, переоборудовать. И нужно было под землей проложить коммуникации для отопления.
Выкопали монахи яму, и к каждому помещению начали копать траншею. А под землёй — сплошные кости и черепа: десятки, если не сотни, все — маленькие, детские. И в каждом черепе сзади — дырочка от пистолетного выстрела. Обращались по всем структурам: милиция, прокуратура, ФСБ. Но воз и ныне там. Даже не захоронили, хотя надо предать земле, разобраться. Был один старый сторож, который рассказывал, что когда осенью возили из Омска на север ссыльных на баржах, охранники боялись, что лёд встанет и до весны они домой не возвратятся. Так вот они заводили людей туда, детей — и расстреливали. По возвращению в Омск говорили, что всех свалила инфекция…
 
— Каждый человек задумывается над вопросами бытия. Вы для себя на них ответили? В чем смысл жизни?
— В продолжении рода, а значит, и продолжении жизни.
 
— Что для вас значит вера, как к ней пришли?
— Я знаю некоторые церковные каноны, праздники, порядок их проведения. Не сказать, что я как-то особенно предан вере — лоб не разбиваю на поклонах. Тем не менее, в хороших отношениях с патриархом Алексием, с Димитрием. С супругой три года назад в Тобольске обвенчались. Считаю себя православным, потому что это уважение к вере моих предков. Я стараюсь жить по заповедям, уважаю и чту веру предков, учу этому детей.

— Секрет счастья от Леонида Рокецкого.
— Читать классиков, постоянно учиться, быть здоровым, иметь семью, видеть продолжение своего Рода.

Родился в селе Носов Подгаецкого района Тернопольской области в крестьянской семье, был старшим среди четырёх братьев.
После окончания школы и техникума работал в родном селе киномехаником. В ноябре 1962 года был призван на службу в Советскую Армию. Службу проходил в Куйбышеве. После армии учился в Львовском политехническом институте по специальности инженер-электромеханик (1966—1970).
В 1966 году в составе студенческих отрядов попал в Сургут. После получения диплома был приглашён в систему Миннефтегазстроя. Стал специалистом нефтегазовой отрасли, последовательно пройдя такие ступени карьерного роста, как мастер, инженер, главный инженер и управляющий трестом «Сургутгазстрой» (1970 — 1980).
С 1982 года работал первым заместителем председателя, а потом председателем Сургутского горисполкома.
В апреле 1990 года был избран председателем Тюменского облисполкома, депутатом Тюменского областного совета, членом обкома КПСС.
В августе 1991 года поддержал Бориса Ельцина, в ноябре стал первым заместителем главы администрации Тюменской области.
12 декабря 1993 года был избран депутатом Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации. В Совете Федерации был членом Комитета по делам Федерации, Федеративному договору и региональной политике.
С января 1993 года — и. о., а с 12 февраля — глава администрации Тюменской области. Занимался реформой местного самоуправления, сельского хозяйства, проблемой единства области — сложносоставного субъекта федерации, в который входят независимые северные округа (Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий).
12 января 1997 года избран губернатором Тюменской области.
2 сентября 2000 был назначен членом президиума Государственного совета Российской Федерации.
30 января 2001 вошёл в состав Государственного совета Российской Федерации на персональной основе, оставаясь при этом членом президиума Госсовета до 12 марта 2001 года.
8 июня 2001 года стал представителем Таймырской (Долгано-Ненецкой) окружной Думы в Совете Федерации. Полномочия продлены 25 февраля 2005 года. В феврале 2007 года сложил полномочия в связи с ликвидацией Таймырского (Долгано-Ненецкого) автономного округа.

Орден Дружбы народов (27 августа 1994 год) — за большой вклад в реализацию экономических реформ и активную работу по укреплению российской государственности.
Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (29 июля 2002 год) — за большой вклад в социально-экономическое развитие северных регионов России и активную законотворческую деятельность.
Благодарность Президента Российской Федерации (12 августа 1996 год) — за активное участие в организации и проведении выборной кампании Президента Российской Федерации в 1996 году.
Заслуженный строитель Российской Федерации (2 марта 1999 год) — за заслуги в области строительства и многолетний добросовестный труд.
Государственная премия Российской Федерации в области науки и техники (29 сентября 1999 год) — за разработку и внедрение комплекса новых научно-технических решений и технологий для сооружения нулевого цикла нефтегазовых объектов в сложных условиях Западной Сибири.
Звание «Почётный гражданин Тюменской области» (25 июня 2020 год) — за выдающиеся заслуги в общественной и государственной деятельности, а также за личный вклад в развитие Тюменской области.